Рис. 9.1: Этапы ситуационного анализа при производстве следственного эксперимента.
В специальной юридической литературе давно признано, что информация, позволяющая установить существо произошедшего криминального события, выдвинуть версии и определить направления расследования, может быть получена моделированием способа действий преступника, экспериментальным анализом наступивших последствий, в том числе путем искусственного воспроизведения условий причинения повреждений и обстоятельств наступления смерти человека (Криминалистика, 1976; Розенталь М. Я., 1990; Афанасьев С. А., Иванов В. И., Новик В. В., 1993; Селиванов Н. А., Соя-Серко Л. А., 1994 и др.). Этой цели служат такие широко распространенные в арсенале современной криминалистической тактики расследования преступлений процессуальные действия, как следственный эксперимент и проверка показаний на месте. Наряду с осмотром места происшествия, это два вида следственных действий, в которых наиболее часто приходится участвовать специалистам в области судебной медицины.
Как самостоятельное процессуальное действие в России следственный эксперимент был впервые предусмотрен Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР (1961), а проверка показаний на месте — УПК (2001). До этого проверка показаний осуществлялась в процессуальных рамках иных действий — осмотра, следственного эксперимента и др.
Согласно ст. 181 УПК, следственный эксперимент проводится в целях проверки и уточнения данных, имеющих значение для уголовного дела, путем воспроизведения действий, а также обстановки или иных обстоятельств определенного события.
Данная норма помещена в тексте закона в одной главе со статьями, посвященными следственному осмотру и освидетельствованию. Видимо, по мнению законодателя, осмотр и освидетельствование по своей процессуальной сущности наиболее близки следственному эксперименту. В связи с этим следователю и судебно-медицинскому эксперту необходимо иметь представление о сходстве и различии этих процессуальных действий.
В УПК нет указаний о том, что следственный эксперимент является обязательным в ходе предварительного расследования и судебного слушания дела. Следователь или суд определяют целесообразность его производства по собственному усмотрению и принимают соответствующее решение, только если сочтут это необходимым в интересах полного и всестороннего расследования. На практике следственный эксперимент проводится обязательно лишь в случае, если с требованием его производства выступает прокурор или начальник следственного отделения, а в ходе судебного следствия — по указанию вышестоящей судебной инстанции. Осмотр и (или) освидетельствование, наоборот, производятся практически во всех случаях расследования преступлений, т. е., по сути, являются обязательными, так как именно в ходе этих процессуальных действий устанавливается факт совершения преступления, производится первоначальный поиск его следов.
Во-вторых, отличия обнаруживаются в целях, с которыми проводятся указанные следственные действия. Осмотр и освидетельствование выполняются для обнаружения следов преступления или иных доказательств, в отношении которых путем последующей проверки решается вопрос об их доказательственном значении, тогда как следственный эксперимент, как следует из текста ст. 181 УПК, производится, прежде всего, для проверки и уточнения фактических данных по делу1. Это предполагает наличие соответствующих данных у следователя и предварительное процессуальное их закрепление. Отсюда следует и третье отличие — следственный эксперимент это почти всегда вторичное, вспомогательное средство доказывания, в противоположность осмотру и освидетельствованию, которые в уголовно-процессуальном законодательстве рассматриваются как первоначальные и неотложные следственные действия.
Наконец, если в ходе осмотра обстановка места происшествия или другие объекты и следы первоначально воспринимаются и фиксируются следователем и специалистом в неизмененном виде, такими, какими они оставались к моменту обнаружения самого преступления, то следственный эксперимент предполагает хотя бы частичное воссоздание ранее нарушенной обстановки, проведение реконструкции условий, конкретных обстоятельств преступления или действий его участников. Таким образом, следственный эксперимент, в отличие от других процессуальных действий, всегда носит опытный характер (отсюда и название «эксперимент»).
Несмотря на отмеченные процессуальные отличия, следственный эксперимент иногда проводится одновременно с выполнением других следственных действий, например, в ходе повторного осмотра места происшествия, одновременно с получением образцов для последующего сравнительного исследования, когда процесс их получения требует экспериментального воспроизведения условий следообразования и т. д. В особенности это характерно для стадии судебного разбирательства, условия которого не только допускают, но нередко и предполагают одновременное выполнение нескольких судебных действий. Это необходимо иметь в виду специалисту при планировании своего участия в этих процессуальных действиях и подготовке необходимого оборудования.
Следует остановиться на общей характеристике проверки показаний и ее отличиях от следственного эксперимента. Законодательно это процессуальное действие закреплено лишь в 2001 г., и поэтому еще недавно в следственной и экспертной практике оно обозначалось по-разному — «выездом на место», «выходом на место», «воспроизведением показаний на месте», «проверкой показаний на местности» (Мельникова Э. В., 1964; Криминалистика, 1976; Лукашевич В. Г., 1989; Розенталь М. Я., 1990; Драпкин Л. Я., Долинин В., 1994; Селиванов Н. А., Соя-Серко Л. А., 1994; Кожевников И. Н. и соавт., 1995 и др.). Однако, несмотря на отсутствие процессуальной регламентации и неоднозначное мнение ученых юристов, понятие проверки показаний давно и прочно укоренилось в практике уголовного судопроизводства, в специальной криминалистической и судебно-медицинской литературе. И даже были известны случаи возвращения уголовных дел на доследование, если в ходе предварительного следствия не проводилось проверка показаний (Фирсов Е. П., 1995). В УПК это следственное действие выделено в отдельную статью (ст. 194) и достаточно полно регламентировано. Его цель определена как необходимость установления новых обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.
Достигается эта цель выходом на место расследуемого события, проведением проверки или уточнением показаний, ранее данных подозреваемым, обвиняемым, потерпевшим или свидетелем. Это сближает проверку показаний со следственным экспериментом. Однако, в отличие от следственного эксперимента, проверкой показаний, как это следует из самого названия следственного действия, производится уточнение только показаний, т. е. доказательств, полученных на допросах, очных ставках или иным вербальным способом.
Естественно, экспертные суждения нельзя проверить путем «выхода на место», для этого требуется как минимум проведение соответствующих опытных действий (например, следственного эксперимента), а чаще производство специальных повторных исследований.
Кроме того, в противоположность следственному эксперименту, место проведения и состав участников которого определяет следователь или суд, проверка показаний проводится всегда с участием лиц, чьи показания проверяются, и, как правило, на месте, где произошло описываемое ими событие, либо с использованием реальных объектов, фигурирующих в показаниях. При этом в ходе следственной проверки возможно проведение опытных действий, но оно ограничено — лицо, чьи показания проверяются, само воспроизводит на месте обстановку и обстоятельства расследуемого события (в том виде, как они были изложены им в ходе предварительного допроса), указывает на предметы, документы, следы, имеющие значение для уголовного дела, и демонстрирует определенные действия. В отличие от следственного эксперимента, какое-либо постороннее вмешательство в ход проверки показаний недопустимо.
В ходе проверки участники или свидетели преступления могут уточнять, конкретизировать или корректировать ранее данные показания. Путем воспроизведения устанавливается соответствие показаний фактической обстановке того места, где было совершено преступление, и обстоятельствам, достоверность которых не вызывает сомнений.
В остальном поводы привлечения судебно-медицинского эксперта к производству следственного эксперимента и проверки показаний, задачи судебно-медицинского эксперта (специалиста в области судебной медицины), а также организация и содержание его работы совпадают. Поэтому, с точки зрения участия эксперта (специалиста) целесообразно рассматривать указанные следственные действия вместе вне зависимости от различий их процессуального содержания.
Исходя из основной цели следственного эксперимента и проверки показаний, как она изложена в тексте ст. 181 и 194 УПК (проверка, уточнение или установление новых данных, имеющих значение для дела), фактическими основаниями для производства этих процессуальных действий, прежде всего, будут сомнения следователя (а равно и эксперта) в истинности имеющихся данных или наличие противоречий между разными доказательствами по делу. При этом экспериментально могут проверяться как показания участников и свидетелей, так и известные или предполагаемые объективные факты, касающиеся обстоятельств и условий совершения преступления. Особенно эффективен следственный эксперимент при разоблачении инсценировок, к которым прибегают преступники в целях сокрытия преступления, — убедившись в ходе следственного действия, проводимого в присутствии других участников судопроизводства, в том, что какой-либо факт невозможен или, наоборот, неопровержим, обвиняемый, ранее настроенный на противодействие следствию, нередко начинает сотрудничать со следствием и давать правдивые показания.
Во всех подобных случаях следственный эксперимент или проверка показаний проводятся путем реконструкции обстановки места расследуемого события, времени и других обстоятельств и условий его совершения, а также воспроизведения действий его участников. Это дает возможность следствию объективно оценить влияние конкретных обстоятельств, фактов и условий на ход и результаты преступных действий.
Нередко при расследовании преступлений против личности и производстве по таким делам судебно-медицинской экспертизы возникают сложные проблемные ситуации, связанные с появлением у следователя или эксперта каких-либо фактов, которые не укладываются в уже имеющуюся систему доказательств, или которые по разным причинам не удается достоверно объяснить и оценить имеющимися методами и средствами. Например, в случае полного скелетирования трупа производство экспертизы и решение многих поставленных следствием вопросов резко затруднено, а иногда и вовсе невозможно без привлечения дополнительных следственных данных из-за того, что сам объект исследования и первоначально имевшиеся на нем следы или повреждения частично или полностью утрачивают свои характеристики. Такие проблемные ситуации также нередко становятся поводом производства следственного эксперимента с участием судебно-медицинского эксперта.
Кроме следственных или исследовательских, следует отметить важность демонстрационных целей этих процессуальных действий, поскольку иллюстративная часть является важной составляющей формирования системы доказательств по делу (Кожевников И. Н. и соавт., 1995; Белкин Р. С, Белкин А. Р., 1997 и др.). Поэтому другим поводом для производства следственного эксперимента и проверки показаний с участием судебного медика может быть стремление следователя максимально объективно и точно закрепить ранее полученные доказательства или обеспечить наглядность собранных материалов. Это, в свою очередь, позволяет гарантировать большую преемственность предварительного и судебного следствия и ограничивает возможности отказа обвиняемых от ранее данных показаний или их изменения, укрепляет и объективизирует доказательственную базу по делу. В первую очередь, это относится к доказательствам, в содержании которых велика доля чисто субъективных моментов, например, оперативных данных или сведений, полученных путем допросов, очных ставок. С точки зрения формальной логики, доказательства, нашедшие еще одно подтверждение в ходе производства дополнительных следственных действий, имеют преимущество перед другими фактами. Особенно важно это для получающего в последние годы все большее распространение суда присяжных.
Помимо подтверждения или опровержения, уточнения или закрепления ранее полученных доказательств, устранения противоречий между ними, важным является и прогностическое значение следственного эксперимента и проверки показаний. В ходе выполнения этих действий могут быть получены новые данные, иногда совершенно неожиданные для следствия, или выявлены дополнительные источники доказательств по делу. Следственной проверкой на месте, где происходило расследуемое событие, нередко удается восстановить в памяти лиц, чьи показания проверяют, обстоятельства самого происшествия, уточнить ранее данные ими объяснения, сопоставить их с обстановкой на месте и другими объективными данными. Полученные новые факты в последующем могут стать объектом специальных исследований либо послужить дополнительными исходными материалами для производства экспертизы.
Наконец, путем производства следственного эксперимента или проверки можно не только уточнить уже известные обстоятельства дела, но и проверить конкретные следственные версии, т. е. предположения следователя или суда, возникшие на основе анализа уже собранных по делу доказательств, гипотезы о том, как реально происходило расследуемое событие (Розенталь М. Я., 1990; Фирсов Е. П., 1995 и др.). Одновременно могут быть определены условия, способствовавшие совершению преступления, в том числе и условия, которые должен учитывать судебно-медицинский эксперт при решении поставленных перед ним вопросов.
Таким образом, процессуальное содержание следственного эксперимента и проверки показаний на месте можно определить как действия по проверке, уточнению и обнаружению новых фактических данных, имеющих значение для дела, проверке частных следственных или судебных версий и устранению противоречий между доказательствами путем воспроизведения обстановки места происшествия, обстоятельств и условий расследуемого преступления, а также действий его участников.
В отличие от УПК РСФСР, ст. 181 УПК не предусматривает привлечение к производству следственного эксперимента специалистов. Это, видимо, связано с тем, что на этапе предварительного расследования следственный эксперимент проводится обычно уже после назначения (а иногда и после производства) экспертизы, и в нем, как правило, принимает участие эксперт по делу, которому такое право предоставлено ст. 57 УПК. Привлечение же другого специалиста возникает лишь в исключительных случаях (например, при отсутствии или в случае болезни эксперта по делу).
В судебном следствии допускается участие в следственном эксперименте и специалиста, и эксперта (ст. 288 УПК), поскольку эксперимент здесь может проводиться как до, так и после назначения судебной экспертизы.
Участие эксперта (специалиста), так же как и производство самого следственного эксперимента или проверки показаний, закон предусматривает лишь в факультативной форме, наделяя следователя процессуальным правом самому решать, насколько необходимо привлечение специальных познаний. В то же время это вовсе не исключает возможность инициативы в этом вопросе самого эксперта по делу. Право эксперта на обращение к следователю с ходатайством также закреплено в ст. 57 УПК, по смыслу которой он вправе инициировать не только вопрос о своем личном участии в производстве следственного эксперимента, но и о необходимости его производства вообще. Подобная инициатива эксперта, по нашему мнению, должна рассматриваться как показатель качества и эффективности его работы.
Абсолютно прав И. А. Гедыгушев (1999), когда пишет, что непосредственное участие судебно-медицинского эксперта в проверке частных следственных версий и ситуационной оценке события в целом не является вторжением в сферу компетенции следователя, поскольку вопросы, решаемые при этом экспертом, не охватывают преступление в уголовно-процессуальном понимании, а касаются лишь его материально-фактической стороны.
Привлечение эксперта или выбор судом специалиста определяются природой расследуемых обстоятельств и явлений, содержанием вопросов, которые предполагается разрешить в ходе следственного (судебного) действия с его участием, существом воспроизводимых действий. На практике чаще всего к производству следственного эксперимента и проверки показаний привлекаются государственные эксперты (штатные специалисты экспертных учреждений) и, прежде всего, это эксперты общего профиля районного, межрайонного или городского звена судебно-медицинской службы (танатологи), реже — эксперты медико-криминалистических подразделений, специалисты отделов экспертизы потерпевших, и в исключительных случаях — судебно-биологических, судебно-химических отделений.
В юридической литературе проблема использования судебно-медицинских знаний в ходе производства следственного эксперимента и проверки показаний по уголовным делам о преступлениях против личности не рассматривалась. Самими судебными медиками этому вопросу уделялось недостаточное внимание, — в литературе опубликованы, в основном, отдельные статьи, в которых описываются конкретные случаи из практики и приводятся примеры удачного решения экспертных задач с помощью данных, полученных в ходе следственного эксперимента (Богуславский Л. Г., 1964; Загрядская А. П., 1968; Фридман Л. М., 1970; Волченко И. П., 1972; Данисявичус П. В., 1981; Молчанов В. И., Петров В. П., Попов В. Л., 1981; Грибов В. М., Комаров П. П., 1982; Казак А. П., Марченко М. И., Муратов В. А., 1982; Козлов В. А., Муратов В. А., 1982; Попов В. Л., 1982; Ковбасин В. Ф., 1988; Серебренников И. М., 1989; Исаев Ю. С, Китаев Н. Н., Дилис А. Д., 1991; Муратов В. А., 1995 и др.). В большинстве же имеющиеся по этому вопросу сведения не выходят за рамки отдельных частных сообщений, рекомендаций и не дают обобщающего представления о проблеме.
В отдельных руководствах или диссертационных работах по судебной медицине (Гуковская А. П., 1958; Попов В. Л., 1991; Мишин Е. С, 1997; Молин Ю. А., 1996; Матышев А. А., 1998 и др.) эти вопросы изложены в самых общих чертах или в узко специальном аспекте применительно к какому-либо одному виду травмы.
Близкое к рассматриваемой проблеме положение и особое место в судебно-медицинской литературе занимает вопрос о так называемых ситуалогических экспертизах. Первоначально возможность проведения подобных экспертиз разрабатывалась криминалистами применительно к данным, полученным при осмотре места происшествия (Грановский Л. Г., 1965). Среди судебных медиков пионером в этом деле был петербургский профессор В. П. Петров, который ввел термин «ситуалогическая экспертиза» в судебно-медицинскую практику.
Следующим этапом научной разработки вопросов производства ситуалогических экспертиз — проблемы, которая стоит наиболее близко к следственному эксперименту, явилась монография И. А. Гедыгушева (1999). В ней представлен большой практический экспертный материал, впервые дан комплексный системный анализ проблемы, отражены организационные, научно-методические и практические аспекты судебно-медицинской экспертизы по реконструкции обстоятельств и условий причинения повреждений.
И. А. Гедыгушев рассматривал все эти вопросы, главным образом, с позиций медицинской криминалистики и применительно к оценке механизма следообразования. Такой подход нашел отражение и в официальных ведомственных документах судебно-медицинской службы, в частности в приказе № 407 МЗ РФ (1996), которым производство экспертиз реконструкции события преступления против жизни и здоровья было отнесено к компетенции специалистов отделений медицинской криминалистики2.
Ситуационная экспертиза в работах И. А. Гедыгушева (1994, 1999) представлена как интеграционная проблема, в которой эксперимент (следственный или экспертный) выделяется в качестве одного из этапов комплексного анализа обстоятельств преступления, а результаты следственного эксперимента становятся объектом ситуационной экспертизы.
Вместе с тем нередко следственный эксперимент проводится по иным, чем ситуационная экспертиза основаниям, решает вопросы не только механизма следообразования, но и другие задачи — возможность восприятия каких-либо фактов, совершения определенных действий, наступления какого-либо события, а также для установления последовательности происшедшего события (ст. 181 УПК). В этом случае, наоборот, материалы экспертизы, в том числе и ситуационной, могут использоваться в качестве исходных данных при производстве следственного эксперимента, а в некоторых случаях эксперимент может стать способом проверки следователем выводов экспертизы.
Поэтому представляется важным рассмотреть процессуальные, организационные, научно-методические и практические аспекты использования специальных судебно-медицинских познаний при производстве следственного эксперимента и проверки показаний как самостоятельных процессуальных действий. Не в последнюю очередь именно из-за недостаточной теоретической и методической проработки этой проблемы привлечение специалиста в области судебной медицины к производству этих процессуальных действий еще не стало общепринятой на практике нормой взаимодействия судебно-медицинской службы с правоохранительными органами.
Сегодня можно с уверенностью говорить о возрастающем и не случайном интересе следователей и суда к этой форме использования судебно-медицинских знаний (Белкин Р. С, Белкин А. Р., 1997). Такое положение связано, с одной стороны, с изменившейся криминогенной обстановкой и ростом числа тяжких преступлений в стране, а с другой — с явно обозначившейся тенденцией сокращения свидетельской базы по уголовным делам, с распространением такого явления, как умышленное противодействие расследованию и более активной позицией защиты (Журавлев С. Ю., 1992; Карагодин В. H., 1992; Стулин О. Л., 1999).
В этих условиях любые доказательства по делу для того, чтобы они были признаны достаточными не только следователем, но и судом, требуют дополнительной объективной проверки, подтверждения и процессуального закрепления. Получаемый по делу следственным, оперативным и экспертным путем разнородный фактический материал сегодня зачастую требует для осмысления анализа такого уровня, который выходит за рамки только правовых и процессуальных знаний, и предполагает необходимость более общего методологического подхода. Такой подход, по нашему мнению, может быть реализован на основе усиления интеграционных процессов в практике расследования уголовных дел и, в частности, путем более широкого использования специальных судебно-медицинских знаний, привлечения экспертов и специалистов к производству самых разных процессуальных действий, в частности следственного эксперимента и проверки показаний. В этом и одно из важнейших средств повышения эффективности работы судебно-медицинской службы.
Процессуальное положение судебного медика, привлекаемого следствием или судом к участию в следственном (судебном) действии, может несколько различаться. Статус эксперта как участника судопроизводства предполагает необходимость соблюдения следующих условий: следственный эксперимент должен осуществляться в период производства экспертизы и проводиться с участием того же судебного медика, который является экспертом по делу, и, что обязательно, цель и содержание следственного эксперимента должны быть непосредственно связаны с решением поставленных перед экспертизой задач. Формально только при соблюдении этих условий судебный медик, участвуя в следственном эксперименте или проверке показаний, сохраняет за собой права эксперта.
Если эксперимент проводится уже после дачи заключения, но тем же экспертом, и требующие проверки вопросы имеют отношение к этому заключению, права специалиста в процессе следственного эксперимента также могу быть расширены следователем путем распространения на него прав, предоставленных эксперту законом (ст. 57 УПК).
Привлечение эксперта по делу к участию в следственном эксперименте или к производству проверки показаний следователь, как правило, осуществляет в рамках ранее вынесенного постановления о назначении судебно-медицинской экспертизы. Иногда задание эксперту на участие в следственном эксперименте следователь вносит непосредственно в постановление о назначении экспертизы. В этом случае не требуется дополнительного процессуального оформления решение следователя о проведении следственного эксперимента или проверки показаний, поскольку УПК (ст. 181 и 194) не предусматривает обязательного вынесения постановления о производстве этих процессуальных действий.
Иначе обстоит дело в тех случаях, если к участию в следственном эксперименте привлекается эксперт уже после окончания экспертизы или судебный медик, ранее не участвовавший в деле (например, при болезни эксперта), или если эксперимент проводится в связи с вновь установленными обстоятельствами, которые до этого не были известны эксперту. Очевидно, что привлечение нового лица в качестве эксперта, равно как и изменение фактических оснований (обстоятельств дела) может потребовать вынесения дополнительного постановления. В нем должны быть четко и полно изложены обстоятельства, подлежащие проверке, и условия, применительно к которым следователь устанавливает возможность или достоверность этих обстоятельств.
Когда речь идет о привлечении специалиста (независимо от того, участвовал он ранее в деле ли нет), уголовно-процессуальный закон не предусматривает какого-либо определенного процессуального порядка оформления этого решения. Некоторые юристы (Белкин Р. С, Белкин А. Р., 1997) считают, что в подобных случаях следователь все же должен документально обосновать свое решение для того, чтобы оно было ясно всем участникам судопроизводства, а в последующем и суду. В то же время, само собой разумеется, что отсутствие постановления о привлечении к производству следственного действия не может служить основанием для отказа специалиста от участия в нем.
Эксперимент в суде производится в порядке ст. 288 УПК, а решение суда об этом должно быть оформлено определением или постановлением. Поскольку закон (ст. 240 УПК) требует от суда первой инстанции непосредственного исследования каждого доказательства, производство следственного действия в ходе предварительного расследования не исключает его производства по тем же основаниям и в суде.
Вопрос о том, может ли эксперт, участвовавший в производстве следственного эксперимента на предварительном следствии, участвовать и в проведении эксперимента в суде, законодательно не определен. По-видимому, следует считать, что если судебный медик является экспертом по делу в судебном заседании, то в силу своего процессуального положения он вправе участвовать в исследовании доказательств, относящихся к предмету экспертизы, и по решению суда он может быть привлечен к проведению любых судебных действий, в том числе и следственного эксперимента.
Фактические основания для привлечения к участию судебно-медицинского эксперта в следственном эксперименте или проверке показаний можно свести в три основные группы:
В первом случае судебный медик привлекается для проверки только тех фактов, которые уже были установлены экспертным путем или имеют отношение к предмету судебно-медицинской экспертизы, например, когда имеется противоречие между выводами ранее выполненной экспертизы и другими доказательствами по делу. Вместе с тем далеко не каждое противоречие требует проведения следственного эксперимента. Так, нередко несоответствие обстоятельств дела и объективных результатов экспертного исследования оказывается очевидным, например, когда подозреваемый утверждает, что нанес потерпевшему удар молотком, а экспертизой доказан «рубленый» характер повреждений. Следственный эксперимент этот вопрос не разрешит. Другой вариант — это сомнение самого эксперта или следователя в достоверности своих предположений, выводов или версий (например, суждений по вопросам, ответы на которые даны экспертом только в вероятностной форме). Практика свидетельствует, что нигде так наглядно не воспринимается заключение эксперта, особенно выводы, касающиеся механизма травмы, как в обстановке реального или реконструированного места происшествия. Самому эксперту также никогда не лишним будет посмотреть, насколько согласуется его заключение с обстановкой того места, где разворачивалось событие преступления, и с другими доказательствами по делу.
Установление новых обстоятельств и получение новых доказательств УПК РФ прямо предусматривает в качестве цели производства проверки показаний. Что касается следственного эксперимента, то на практике он рассматривается не только как средство наглядного воспроизведения обстоятельств преступления и проверки частных следственных версий (сама подобная задача далеко не всегда требует привлечения судебно-медицинских знаний), но зачастую становится необходимым процессуальным средством получения дополнительной исходной информации для назначения и производства судебно-медицинской экспертизы или промежуточным этапом экспертных исследований. С такой ситуацией приходится сталкиваться в случаях, когда фактические исходные данные для назначения и производства экспертизы являются неполными, противоречивыми, обстоятельства дела неочевидными, а объекты, подлежащие судебно-медицинскому исследованию, не несут достаточной информации для решения поставленных вопросов. Так, при подозрении на сокрытие или расчленение трупа судебно-медицинский эксперт может привлекаться к участию в проверке показаний, проводимой с целью обнаружения трупа и его частей, а к участию в следственном эксперименте — для уточнения способа и условий сокрытия и расчленения, способа упаковки, транспортировки или иных криминальных манипуляций с трупом. В ходе следственного эксперимента или проверки показаний с выходом на место совершения преступления может проводиться поиск и изъятие биологических следов, уточнение механизма следообразования.
Когда по результатам исследования трупа нельзя дать однозначное категорическое заключение на поставленные вопросы, целесообразно участие судебно-медицинского эксперта в следственном эксперименте с целью уточнения механизма причинения повреждений (способа применения орудия, характеристики травмирующих воздействий, их количества и последовательности, места приложения и направления травмирующей силы, взаиморасположения потерпевшего и нападавшего и др.). Полученные результаты помогут обосновать выводы и позволят оценить механизм следообразования не абстрактно, а в более категорической форме и применительно к конкретным обстоятельствам дела.
В ходе следственного эксперимента можно получить экспериментальные образцы, уточнить предполагаемое расстояние и другие условия выстрела и т. п., т. е. исходные данные для последующих сравнительных исследований, для рациональной организации экспертных исследований.
Наконец, в целом ряде случаев эксперимент с участием специалиста оказывается единственным способом решения вопросов, которые следствие ставит перед экспертами. Чаще всего это связано с тем, что на исследование представлен резко измененный объект — расчлененный, сожженный, гнилостно измененный или скелетированный труп, и к моменту исследования развились необратимые изменения или утрачены свойства объекта. Сходные проблемные ситуации возникают, когда труп вообще не обнаружен или уничтожен, когда уничтожены или сокрыты орудия, которыми причинялись повреждения, в случаях недостаточной информативности иных объектов, а также при подозрении на инсценировку преступления. В этих случаях нередко только с учетом результатов следственной экспериментальной проверки имеющихся показаний, путем их наглядного воспроизведения и сопоставления с научными судебно-медицинскими данными удается высказать обоснованное суждение о возможных последствиях тех или иных криминальных действий, о вероятном исходе повреждений, с учетом обстановки места происшествия и характера травмы оценить возможность человека совершить конкретные действия (наложить себе на шею петлю или затянуть петлю на шее жертвы при инсценировке самоубийства путем подвешивания трупа и т. п.).
Иногда проверка показаний и эксперимент проводятся для установления связи повреждений с предметами обстановки места происшествия или для сравнительной оценки влияния на исход травмы разных внешних условий.
В качестве особого повода привлечения судебного медика к участию в следственном эксперименте следует сказать о комплексном ситуационном анализе обстоятельств преступлений, совершаемых неоднократно, на протяжении более или менее продолжительного времени, т. е. в случаях так называемых «серийных преступлений». Эти преступления характеризуются многоэтапностью, наличием нескольких эпизодов деликтов и нескольких жертв, тщательной подготовкой и планированием преступником способа убийства и дефицитом свидетельских показаний и в каждом случае требуют индивидуального подхода при решении экспертных вопросов. В последние годы количество таких преступлений возрастает. Их своеобразие, повышенная общественная опасность и сложность формирования системы доказательств заставляет следствие все чаще обращаться к помощи судебных медиков. На разрешение экспертов следствие выносит вопросы о сходстве или различии способа причинения повреждений и даже пограничные, с точки зрения компетенции специалиста, вопросы о способе совершения преступления. Поскольку нередко экспертизу по отдельным эпизодам серии проводят разные эксперты (в том числе и разных экспертных учреждений) на этапе обобщения следователем всех материалов нередко также требуется участие специалиста в следственных действиях, включая и производство дополнительной или повторной экспертизы. Имеются сообщения о том, что в некоторых регионах страны создаются или уже созданы (г. Москва) специализированные подразделения правоохранительных органов по раскрытию и расследованию «серийных» преступлений. Специфика решаемых задач позволяет говорить о том, что работа эксперта по этой категории уголовных дел сегодня также приобретает статус самостоятельного направления использования специальных судебно-медицинских знаний.
Нельзя перечислить все случаи, когда может потребоваться использование специальных судебно-медицинских знаний. Разнообразие требующих реконструкции ситуаций позволяет лишь в самом общем виде сформулировать наиболее часто встречающиеся на практике поводы привлечения специалиста в области судебной медицины к производству проверки показаний и следственного эксперимента. В то же время задачи, стоящие перед специалистом, общие научно-методические основы работы, организация и тактика взаимодействия с другими участниками следственного действия, принципы оценки результатов во многом совпадают, и в меньшей степени зависят от цели следственного действия и содержания поставленных вопросов.
В работе судебно-медицинского эксперта эксперимент занимает важное место среди других дающих опытное знание общенаучных методов, таких, как наблюдение, описание, измерение, вычисление, сопоставление, сравнение, обобщение и др. Эксперимент (от лат. experimentum — проба, опыт, испытание) — это метод исследования путем испытания свойств и связей объекта, путем воспроизведения объекта или создания его аналога. Изучение объекта исследования в эксперименте осуществляется целенаправленным изменением его свойств, активным избирательным воздействием на объект, путем коррекции и варьирования условий опытов. Тем самым создается возможность получения новой информации об объекте, возможность проверки имеющихся данных о его свойствах, о закономерностях, которыми характеризуется изучаемое явление и от которых зависят его связи и отношения с другими объектами или явлениями. В судебно-медицинской практике экспериментальный метод используется в двух формах — следственного и экспертного эксперимента.
Опытный характер экспериментальных знаний сближает следственный эксперимент с производством экспертизы. Более того, по сути, любую экспертизу, точнее ее заключительный этап — составление выводов условно можно рассматривать как некое теоретическое построение, описание модели конкретной ситуации или как мысленное воспроизведение обстоятельств, заданных следствием в качестве предмета экспертизы. Однако, говоря об эксперименте, мы, прежде всего, имеем в виду активную целенаправленную практическую деятельность специалиста-исследователя. В таком понимании эксперимент, кроме как в порядке ст. 181 УПК, используется в ходе многих других процессуальных действий — при осмотре, получении сравнительных образцов, в том числе и при производстве экспертизы. В последнем случае этот метод получил специальное определение — «экспертный эксперимент» (Винберг А. И., 1949).
Между следственным и экспертным экспериментом имеются принципиальные процессуальные и методические различия. Если следственный эксперимент проводит сам следователь, а специалист приглашается к участию в нем лишь при возникающей необходимости в его специальных знаниях, то производство экспертизы и экспертный эксперимент предполагают обязательное выполнение специальных исследований, и главным субъектом этого действия выступает сам эксперт. Соответственно этому различны юридические основания для проведения этих следственных действий, порядок их производства и оформления результатов, о чем говорилось выше.
С точки зрения методической, различия между следственным и экспертным экспериментом не менее существенны. Так, для проведения экспертного эксперимента требуется специальная экспертно-техническая база, а сам эксперимент, имея основной целью получение новых данных или дополнительной информации, является неотъемлемой составной частью проводимой по делу судебно-медицинской экспертизы, одним из многих методов исследования, или ее этапом (как правило, промежуточным). Экспертиза не исчерпывается проведением экспериментов. Их результаты самостоятельного доказательственного значения не имеют, они служат основанием для промежуточных умозаключений эксперта, которые, в свою очередь, требуют сопоставления с другими объективными данными и соответствующей логической оценки в рамках проводимой экспертизы.
Наоборот, следственный эксперимент является, в первую очередь, способом проверки и уточнения уже ранее полученных доказательств. Его значение для установления новой доказательственной информации вторично, и такая задача в качестве самостоятельной, а тем более единственной при планировании следственного эксперимента, как правило, не ставится. Опыты по воспроизведению действий участников расследуемого события и по реконструкции обстановки места его совершения составляют суть, главное содержание следственного эксперимента, который в большинстве случаев ими и ограничивается. То есть, результаты опытов образуют результат следственного действия в целом, а значит имеют самостоятельное процессуальное значение как доказательство. Другое дело, что для оценки результатов, полученных в ходе следственного эксперимента, нередко требуется выполнение дополнительных следственных действий, в том числе и производство экспертизы, но от этого результаты следственного эксперимента не утрачивают своего значения как источника доказательств по делу (при условии, если они оформлены в соответствии с требованиями УПК).
Следственный эксперимент обычно производится в виде натурных опытов, в реальной или максимально к ней приближенной обстановке и чаще с привлечением непосредственных участников расследуемого преступления, а орудия преступления в целях безопасности заменяют их аналогами или макетами. Эксперименты же в ходе производства экспертизы выполняют чаще в лабораторных условиях, исходя только из официально предоставленных в распоряжение эксперта материалов дела, используя реальные или предполагаемые орудия преступления.
Экспертный эксперимент может быть пролонгирован во времени и его легче многократно воспроизвести для получения устойчивых данных. Его результаты естественно монтируются в структуру исследовательской части и выводы экспертного заключения, что, безусловно, является преимуществом перед следственным экспериментом. В то же время обе формы экспериментального метода (следственный и экспертный эксперимент), несмотря на то, что они решают один и тот же круг вопросов, взаимно дополняют друг друга и обеспечивают большую результативность привлечения специальных судебно-медицинских знаний в решении задач уголовного судопроизводства. Выбор того или иного действия зависит от особенностей конкретного дела и согласовывается следователем и экспертом (Заславский Г. И., 1997).
Говоря об участии в следственном эксперименте, необходимо остановиться на некоторых общих концептуальных вопросах теории этого следственного действия, касающихся предмета, объекта, цели, задач и содержания деятельности специалиста (эксперта).
Любое преступление, в том числе и преступление против личности, представляет собой довольно сложную картину. Причем подчас даже опытному следователю, хорошо знакомому со всеми деталями, а тем более эксперту, как правило, владеющему ограниченной информацией по делу, бывает трудно охватить картину преступления целиком, всю сразу. Поэтому в юридической и в смежной по проблематике судебно-медицинской литературе принято условно выделять стадии планирования, подготовки, совершения и сокрытия преступного деяния. Эти стадии, в свою очередь, можно представить в виде последовательно сменяющих друг друга ситуаций (от лат. situatio — положение).
Каждая ситуация отличается от других и отграничена от них во времени, пространстве, материальной (вещной) обстановкой того места, где она развивается, либо функционально, т. е. конкретными, чаще необратимыми событиями, явлениями или действиями участников. Смена ситуаций бывает обусловлена самыми различными обстоятельствами — определенными действиями участников преступления или других лиц, значимыми изменениями состояния организма (причинение повреждений, психические реакции и др.), изменениями состояния окружающей среды и обстановки места преступления и т. д.
Говоря о ситуационной обусловленности действий участников расследуемого преступления, следует подчеркнуть, что сама конкретная ситуация, как правило, жестко не предопределяет эти действия. Она лишь ставит человека перед необходимостью выбора — действовать в целях сохранения или изменения самой ситуации, действовать именно так, а не иначе, либо, наоборот, заставляет отказаться от каких-либо действий, ограничивает или расширяет возможности действия в сравнении с иной ситуацией.
Фактические данные обо всех этих обстоятельствах получают в ходе расследования путем производства различных следственных действий (осмотров, обысков, допросов, производства экспертизы и т. д.).
Предметом деятельности судебно-медицинского эксперта в ходе следственного эксперимента выступают не все, а только те из указанных обстоятельств или действий, которые имеют конкретное судебно-медицинское содержание, относятся к решению поставленных перед экспертом вопросов, т. е. те обстоятельства или действия, для описания которых требуются специальные судебно-медицинские познания. Специалист призван помочь следователю установить временную, пространственную, материальную или функциональную связь между ними, значение отдельных медицинских фактов и обстоятельств, составляющих анализируемую ситуацию, сопоставить и согласовать всю судебно-медицинскую информацию о расследуемом преступлении в целом.
С судебно-медицинской точки зрения структуру анализируемой ситуации образуют те фактические данные, которые содержат любую (оперативную, следственную или экспертную) информацию о следующих ее составляющих:
Цель участия эксперта в следственном действии состоит в том, чтобы, используя эту информацию и сопоставляя ее с другими данными, в том числе с уже установленными и не вызывающими сомнений доказательствами, помочь следователю проанализировать либо сформулировать частные следственные версии. Специалист консультирует следователя по вопросам организации и рациональной тактики своего участия в следственном действии, оказывает ему помощь в использовании специальных технических средств, в воспроизведении (реконструкции) конкретной обстановки или ситуации, в поэтапной фиксации и экспериментальном анализе требующих проверки обстоятельств. Если же следствие не располагает конкретными версиями, задача эксперта состоит в прогнозировании ситуации.
Каждый предмет, каждая проблема требует своего метода. В этом смысле применительно к проблематике следственного эксперимента речь фактически идет о ситуационном анализе и экспериментальном (следственном) моделировании как одном из этапов такого анализа. В последние годы этому вопросу уделяется особое внимание в криминалистической и судебно-медицинской литературе (Грановский Л. Г., 1965; Белкин Р. С, 1993; Гедыгушев И. А., 1994, 1999; Владимиров В. Ю., 1995; Дынкина И. З., 1997, Корсаков А. Л., Попов В. Л., Скрижинский С. Ф., 1998; Попов В. Л. и др., 2002 и др.). Между тем не всегда остается понятным соотношение используемых разными авторами понятий — таких, как «ситуационный анализ» и «ситуационная оценка», «экспертиза реконструкции события» и «ситуационная (ситуалогическая) экспертиза», «следственный» и «экспертный» эксперимент.
По нашему мнению, ситуационный анализ следует рассматривать как частную судебно-медицинскую методику решения специальных вопросов при производстве различных процессуальных действий, включая следственный эксперимент и судебно-медицинскую ситуалогическую экспертизу.
При проведении следственного эксперимента ситуационный анализ методологически отличается от традиционных видов исследовательской работы специалиста или эксперта, в том числе и от ситуалогической экспертизы. Прежде всего, отличие заключается в полном или частичном отсутствии непосредственной связи с самими объектами экспертизы в их первоначальном виде — место происшествия, труп, вещественные доказательства, как правило, к моменту проведения следственного эксперимента уже осмотрены или исследованы. Поэтому в основе всех ситуационных построений лежит информация, которая ранее была получена экспертным или следственным путем, в том числе и информация, подлежащая проверке. О четырех основных составляющих этой информации сказано выше — это свойства повреждающего фактора, внешние и внутренние условия его действия и установленный экспертным путем механизм образования повреждений.
С этих позиций любая процессуально воспроизводимая ситуация должна рассматриваться как комплексная информационная система со многими переменными характеристиками, сложными многозначными и разнонаправленными взаимосвязями между отдельными, составляющими эту систему элементами. Ее изучение требует от следователя и специалиста учета влияния большой совокупности характеристик и параметров, определяющих обстоятельства, подлежащие расследованию.
Принятию решения о проведении следственного эксперимента обычно предшествует определенная работа следователя по сбору и проверке доказательств в рамках неотложных следственных действий (осмотров, допросов и др.), а также в ходе производства судебной экспертизы. В результате предварительного обобщения всей этой информации формулируются некоторые общие и частные гипотезы, требующие, в свою очередь, проверки и уточнения. В качестве таких рабочих гипотез могут выступать частные следственные версии, показания участников и свидетелей происшествия или отдельные положения заключения эксперта, изложенные в вероятностной или альтернативной форме (категорические однозначные выводы эксперта, если они дают ответы на вопросы, входящие в предмет доказывания по делу, обычно рассматриваются как прямые доказательства и ни в какой дополнительной следственной проверке не нуждаются). Важно то, что из всех спорных, противоречивых или не вполне очевидных данных предметом следственного эксперимента, прежде всего, становятся наиболее значимые факты, выбивающиеся из общей схемы или, наоборот, недостающие в системе доказательств по делу.
Методика изучения экспертом (специалистом) расследуемой ситуации существенно не отличается от методики анализа любой другой системы, образованной разнообразными переменными факторами. Она состоит в разложении анализируемой ситуации на составляющие ее элементы, определении значения каждого элемента (фактора), проведении моделирования на основе комбинации этих факторов с целью поиска такого их соотношения, которое было бы максимально адекватным ранее достоверно установленным данным.
Источниками информации об объектах следственного эксперимента для судебно-медицинского эксперта (специалиста) являются материалы уголовного дела, относящиеся к предмету его деятельности. Эта информация касается ранее исследованных трупов, обследованных живых лиц, вещественных доказательств и содержится в протоколах следственных и судебных действий с иллюстративными приложениями, в заключениях экспертов и медицинских документах. Кроме того, в следственном эксперименте могут использоваться предметы, приобщенные к уголовному делу в качестве вещественных доказательств (одежда фигурантов, орудия травмы, изъятые следы и образцы и т. д.), а также их копии, модели, аналоги, макеты, объекты ранее выполненных исследований (анатомические препараты со следами травматических воздействий, экспериментальные повреждения), отдельные предметы и обстановка места происшествия в целом. По решению следователя (суда) к участию в следственном эксперименте могут привлекаться лица, бывшие участниками расследуемого события или его очевидцами, а также выполняющие в ходе следственного эксперимента роль статистов.
Как видно из приведенного перечня, во многом объекты следственного эксперимента совпадают с объектами ситуалогической экспертизы (Гедыгушев И. А., 1994, 1999). Но если судебный медик участвует в следственном действии как специалист, круг перечисленных объектов может быть ограничен по усмотрению следователя, который в этом случае сам определяет объем информации, предоставляемой специалисту.
Несмотря на то, что одной из целей следственного эксперимента является проверка фактических данных, имеющих значение для дела, и устранение противоречий между ними, само это следственное действие в определенной степени противоречиво. Своеобразной особенностью любой анализируемой в эксперименте ситуации является соединение вместе информации, полученной из разных источников — оперативных, следственных, экспертных. При этом не только способ получения, но и содержание, и достоверность этой информации также различны. В следственном эксперименте учитываются как во многом субъективные, часто неконкретные, неточные, а иногда и преднамеренно искаженные показания участников и свидетелей преступления, так и достоверно, либо с определенной вероятностью установленные, но в большинстве случаев объективные и научно подтвержденные экспертные факты. Эксперимент по реконструкции обстоятельств преступления можно представить следующим образом: показания участников и свидетелей преступления, более или менее вероятностные, не до конца или вовсе не очевидные, а поэтому требующие проверки частные версии следователя (суда) и рабочие гипотезы эксперта, с одной стороны, сопоставляются с ранее достоверно установленными, доказанными и не вызывающими сомнения фактическими обстоятельствами дела — с другой. На основании опытной проверки этих версий (гипотез) в ходе следственного эксперимента следователем при участии специалиста дается оценка того, насколько те или иные показания, версии или положения экспертного заключения согласуются с другими имеющимися по делу доказательствами.
Ввиду отмеченной противоречивости следственного эксперимента как способа проверки доказательств всегда есть риск преувеличения роли субъективных моментов в принятии решения и оценке полученных экспериментальных данных, а само это следственное действие характеризуется некоторой степенью неточности. Причем границы, где неточность может перейти в ошибку, достаточно размыты. Если к этому добавить возможность простых ошибок восприятия, например, связанных с индивидуальными особенностями органов чувств участников эксперимента, и довольно строгие процессуальные требования к проведению и оформлению результатов опытов становится понятной сложность этого следственного действия и степень ответственности специалиста в области судебной медицины (эксперта) при его проведении.
Опыт участия в следственных действиях позволяет выделить три этапа ситуационного анализа как метода работы специалиста в ходе любого следственного эксперимента: 1) предварительное изучение существующей следственно-экспертной ситуации; 2) экспериментальное моделирование; 3) оценка результатов эксперимента, решение ситуационной задачи или прогнозирование ситуации (формирование следственных версий или экспертных гипотез).
Первый этап (аналитический) заключается в упорядоченном расчленении рассматриваемой ситуации, всей достоверной и гипотетической информации о ней на составляющие элементы — отдельные факты, эпизоды, действия, версии с раздельным изучением и последующим обобщением этой информации.
Далее осуществляется реконструкция уже известных и не вызывающих сомнения фактов и обстоятельств и производятся опыты путем целенаправленного воздействия на объект исследования (или его аналог). В эксперименте осуществляется искусственная изоляция и комбинирование характеристик объекта, условий его существования и связей с другими объектами с целью проверки требующих этого обстоятельств. В этом суть второго (экспериментального) этапа ситуационного анализа.
Так, например, при проверке в условиях следственного эксперимента возможности причинения огнестрельного ранения выстрелом с определенного расстояния и при определенных предполагаемых обстоятельствах, следователь и (или) эксперт должны учесть такие факторы, как характеристики примененного оружия и боеприпасов, место, с которого производились выстрелы, взаиморасположение и позу стрелявшего и жертвы преступления, особенности выявленных повреждений, обстановку конкретного места происшествия, наличие преград на пути полета пули, возможность внешнего рикошета и фрагментирования снаряда и т. д. Затем, на втором этапе следственного действия, с учетом достоверно установленных или проверяемых следствием данных проводится экспериментальный отстрел оружия при разных заранее заданных условиях выстрела.
Чаще всего на этом этапе используются не подлинные вещественные доказательства, орудия преступления и объекты преступных посягательств, а их естественные аналоги или специально изготовленные копии — орудия полностью или частично заменяют их макетами, реальных участников — статистами. Обстановка места происшествия реконструируется также в экспериментальном порядке по имеющимся в деле материалам и т. д. Теоретическое или опытное построение, связанное с замещением самого объекта исследования его естественным или искусственным аналогом (копией, макетом и т. д.) есть не что иное, как моделирование, поэтому данный этап ситуационного анализа может быть обозначен как экспериментальное моделирование.
На практике чаще проводятся натурные модельные эксперименты, т. е. воспроизведение ситуации травмы осуществляется в обстановке реального события или в условиях, максимально к ней приближенных. Помимо этого сегодня существует принципиальная возможность стендовой или компьютерной реконструкции отдельных обстоятельств расследуемого преступления, включая и механизм травмы, подобно тому, как этот делается при моделировании условий дорожно-транспортных происшествий или при апробации конструкторских решений в автомобилестроении. Однако этот метод, который входит в практику за рубежом (Австрия, Германия и др.), ни в отечественной криминалистике, ни в судебной медицине пока не используется ввиду недостаточной технической оснащенности следственных органов и экспертных учреждений.
Получаемая в эксперименте эмпирическая ситуационная модель по своей структуре представляет совокупность элементов обстановки и обстоятельств анализируемой ситуации, в том числе тех, которые требуют проверки или уточнения. Поскольку в большинстве случаев в ходе следственного эксперимента нельзя воспроизвести условия ни тождественные, ни диаметрально противоположные тем, какие имели место в действительности, а практически можно добиться лишь большего или меньшего их сходства. Экспериментально реконструируемая ситуация никогда не будет идентична реальной. Это связано еще и с тем, что в следственном эксперименте нельзя учесть многочисленные факторы, связанные с субъективным восприятием и оценкой ситуации самими ее участниками, что не может не отразиться на результатах проводимых опытов, в первую очередь, на их достоверности. Поэтому эмпирическая ситуационная модель еще не выходит за рамки рабочей схемы и при оценке следователем или специалистом результатов эксперимента играет вспомогательную роль.
На базе эмпирической ситуационной модели следователь и эксперт с учетом всей полученной информации проверяют (подтверждают или исключают) свои предположения и гипотезы, или показания участников и свидетелей преступления. Учитывая в ходе опытного многофакторного анализа и эксперимента сразу несколько переменных и оперируя ими, находят такую их комбинацию, которая в наибольшей степени удовлетворяет исходным, ранее достоверно установленным и доказанным фактам, а значит в наибольшей степени соответствует ситуации, имевшей место в действительности. Это третий заключительный этап ситуационного анализа — этап синтеза всех, в том числе вновь полученных в эксперименте данных, т. е. решения конкретной ситуационной задачи. В тех редких случаях, когда у следствия нет конкретных версий расследуемого события или ни одна из версий не получает подтверждения в ходе эксперимента, заключительный этап ситуационного анализа носит характер прогнозирования.
После окончания экспериментов следователь составляет протокол следственного действия, в котором подробно фиксируются его ход и результаты, а специалист оказывает ему необходимую консультативную помощь. Если судебный медик участвовал в следственном действии, будучи одновременно экспертом по делу, то с учетом полученных результатов он завершает исследования, формулирует свое мнение по поводу ранее поставленных перед ним вопросов в выводах экспертизы или проводит по постановлению следователя дополнительную судебно-медицинскую экспертизу (мнение эксперта по результатам следственного действия может быть оформлено и протоколом допроса). В выводах находят отражение весь фактический материал, основные итоговые и прогностические суждения сложной познавательной деятельности специалиста, основанные на комплексном ситуационном анализе материалов дела. Таким образом, следственный эксперимент завершается суждением специалиста (эксперта) и последующим выводом следователя о том, насколько достоверны проверяемые версии, и возможно ли распространить новые, полученные в эксперименте данные на реальную ситуацию преступления. По сути, это означает процессуальное признание доказательственной значимости экспериментальных фактов.
Используя выводы эксперта, следователь формулирует новые версии, которые выступают уже теоретическими моделями обстоятельств расследуемого преступления и, в свою очередь, также могут быть проверены путем производства следственных действий, в том числе и в эксперименте.
Ниже приведена общая структурная схема этапов ситуационного анализа (схема 9.1).
С информационных позиций любую ситуацию, возникающую в процессе расследования, можно рассматривать как совокупность следственно-оперативных и экспертных данных. Результатом анализа и сравнения этих данных, проводимого по принятому алгоритму, является либо установление их соответствия и формирование на этой основе следственных версий и экспертных выводов, либо констатация противоречий между следственными и экспертными данными (схема 9.2). В последнем случае с целью устранения выявленных противоречий производятся новые процессуальные действия — экспертизы, следственный эксперимент и т. п., что позволяет получить новые данные, например, экспериментальную модель ситуации, которая, в свою очередь, может быть положена в основу новых следственных версий.
Приведенная последовательность ситуационного анализа реализуется в том случае, если следствием установлены все основные или наиболее существенные элементы расследуемой ситуации. В то же время иногда из-за отсутствия у следователя полной информации о том, как развивалось событие, можно начать непосредственно с реконструкции, моделирования самой ситуации, которую в последующем подвергают всестороннему анализу для выявления и установления характера взаимосвязи между составляющими ее элементами.
Таким образом, основное содержание ситуационного анализа заключается в установлении связей расследуемой ситуации как системы.
Важной теоретической предпосылкой возможности проверки и уточнения обстоятельств, имеющих значение для дела, путем их экспериментального воспроизведения является привлечение такого метода познания, как аналогия. Более того, следственный эксперимент это та область применения специальных судебно-медицинских знаний, где аналогия становится не просто актуальным, но иногда и ведущим методом познания (но, безусловно, не способом аргументации суждений!). Поэтому, прежде чем приступить к моделированию, следователь и специалист, каждый в рамках своей компетенции, должны сначала принципиально допустить возможность достижения аналогии моделируемой ситуации (обстановки места происшествия, орудия преступления, способа его применения и др.) и события, имевшего место в действительности. Последний вопрос решается не всегда просто и однозначно.
Аналогия (от греч. analogia — сходство, соответствие, соразмерность) — это подобие, равенство отношений, а также познание путем сравнения. Под аналогией понимается такое объективно существующее отношение между сравниваемыми ситуациями (фактами, обстоятельствами, действиями, предметами), которое позволяет информацию, полученную при изучении одной ситуации, например, экспериментальной модели обстановки места происшествия, мысленно распространить на другую ситуацию, в частности, на обстановку реального места и событие происшествия. Аналогия всегда дает основание только для вероятностного заключения, поскольку указывает не на сходство или различие сравниваемых ситуаций (предметов, явлений), а только на совпадение или различие отдельных признаков или характеристик тех обстоятельств, которые эту ситуацию составляют.
Поскольку из формальной логики известно, что сравнивать имеет смысл только подобные (аналогичные) явления или ситуации, т. е. имеющие хотя бы один или несколько одинаковых свойств, признаков, характеристик, то обязательным условием подобного сравнения по аналогии является сходство объектов (ситуаций) по определенной совокупности признаков. Например, если необходимо определить взаиморасположение потерпевшего и нападавшего в момент причинения повреждений (а это является одним из наиболее частых поводов к производству следственного эксперимента), данные, полученные в эксперименте, могут быть распространены на реальную криминальную ситуацию лишь в том случае, если и реконструированная и подлинная ситуация сходны между собой по некоторой совокупности других существенных признаков — по особенностям окружающей обстановки, антропометрическим данным участников преступления и эксперимента, по взаиморасположению и свойствам реальных и предполагаемых повреждений, характеристикам использованных орудий и их аналогов и т. д.
Эти совпадающие признаки играют роль критериев сравнения. В ходе подготовки и проведения следственного эксперимента специалист, прежде всего, призван помочь следователю обеспечить адекватность критериев сравнения — «tertium comparationis» (лат. — третий член сравнения), т. е. того, в чем две сравниваемые ситуации — моделируемая и реальная должны обязательно совпадать.
Критерии сравнения задаются в ходе планирования следственного эксперимента. Они выступают своего рода ограничениями, обязательными условиями его производства («стоп-кадрами» по терминологии И. А. Гедыгушева) и определяют рамки, в которых данные, полученные в эксперименте, могут считаться корректными. Критериями сравнения, как правило, выступают ранее доказанные следствием факты или объективные, не вызывающие сомнений данные, установленные экспертным путем. При отсутствии же таковых, когда ни у следователя, ни у эксперта нет достоверных исходных данных, т. е. речь идет о «проблемных ситуациях», критерии сравнения определяются произвольно на основе показаний участников и свидетелей, наиболее вероятных следственных версий или экспертных предположений. Так, например, при проверке в условиях следственного эксперимента, действительно ли обвиняемый или свидетель могли видеть описываемые ими события, в качестве исходных данных (или критериев сравнения) в зависимости от имеющихся в деле материалов могут учитываться свойства самого наблюдаемого объекта, степень и характер его освещенности, расстояние, с которого проводилось наблюдение, острота зрения лица, чьи показания проверяются, взаиморасположение объекта и предметов окружающей обстановки и т. д.
В идеале модель воспроизводимой ситуации должна охватывать все или большинство следственных, оперативных и экспертных данных о расследуемом преступлении и, по возможности, соответствовать копии изучаемого события. Однако практически добиться этого нельзя, а часто в этом нет необходимости. Более того, стремление реконструировать в эксперименте ситуацию во всей ее сложности, с учетом как можно большего числа составляющих элементов и характеристик значительно увеличивает вероятность получения недостоверного или даже ошибочного результата. Чем больше переменных факторов включается в анализ ситуации, тем меньше возможность учесть размах колебаний других, искомых параметров и тем менее достоверными могут оказаться результаты следственного действия. Поэтому при планировании следственного эксперимента возникает необходимость выявить наиболее общее, закономерное в развитии анализируемой ситуации, ее главные характеристики как многофакторной информационной системы. Сравнение по аналогии только тогда даст результат, приближающийся к достоверному, если оно основано на знании и учете существенных сторон и закономерных связей сравниваемых параметров. В самом простом примере, когда следственный эксперимент проводится для проверки возможности преодоления человеком определенного расстояния за ограниченное время, существенными будут степень физического развития испытуемого и состояние его здоровья, возраст, пол, наличие специальной физической подготовки и другие переменные факторы, тогда как остротой зрения и состоянием некоторых других органов можно пренебречь. Эти, в данном случае, побочные факторы, не имеющие для развития ситуации существенного значения (эпифеномены), должны быть исключены или их влияние необходимо минимизировать, хотя иногда это ведет к упрощению модели.
Важный аспект ситуационного моделирования в условиях следственного эксперимента — вопрос о допустимых границах подобных упрощений. Многообразие ситуаций, встречающихся в экспертной и следственной практике, и вопросов, которые могут быть предметом деятельности специалиста, не позволяют выработать однотипные правила отбора адекватных условий для производства любого следственного эксперимента. Решающее значение здесь играют знание специалистом материалов дела, результатов ранее выполненных экспертиз, тщательное предварительное изучение каждого факта, лежащего в основе следственной версии или факта, подлежащего проверке, профессиональные знания специалиста и его личный опыт участия в следственных действиях, а иногда и интуиция следователя и специалиста. Такой подход, даже если он граничит с уровнем интуитивного понимания ситуации, приближает исследователя к модели, максимально сходной в своих основных чертах с ситуацией, имевшей место в действительности, но освобожденной от второстепенных, несущественных деталей. Логика упрощений должна иметь целью упорядочение исходных данных для того, чтобы обеспечить учет наиболее важных характеристик ситуации, не допустить случайного, а тем более намеренного их игнорирования. Только такие модели, приведенные к цели следственного эксперимента, могут рассматриваться как адекватное средство проверки и уточнения сведений, имеющих значение для дела. Кроме того, подобные модели гораздо легче поддаются описанию, коррекции и анализу.
Одновременно следует избегать и чрезмерно упрощенных, идеализированных ситуационных построений, не учитывающих главных, решающих факторов развития ситуации — в этом случае модель может оказаться некорректной, далекой от реальной картины, а полученные на основе ее опытного изучения результаты окажутся ложными.
Однако далеко не все, даже существенные условия поддаются непосредственному контролю в ходе следственного эксперимента. Например, при проверке способности человека совершить какое-то действие невозможно строго объективно учесть, как повлияло на его состояние алкогольное опьянение. В этих случаях остается ссылаться на известные медицине и подтверждаемые экспертной практикой закономерности, носящие характер статистических фактов. В приведенном примере — это в значительной степени усредненные (в силу индивидуальной чувствительности к алкоголю) данные о клинической картине алкогольного опьянения. Однозначно же предсказать, как изменятся поведение и физические возможности человека под влиянием подобных случайных факторов, и тем более воспроизвести их в условиях следственного эксперимента невозможно.
Те факты и обстоятельства, которые подлежат экспериментальной проверке или уточнению, могут быть обозначены как целевые функции . Они дают дополнительную (искомую) качественную или количественную характеристику анализируемой ситуации или расследуемого преступления в целом.
В зависимости от того, какие именно данные требуют проверки, а какие служат обязательными условиями проведения следственного действия, критерии сравнения и целевые функции могут меняться местами. Соответственно изменяются тактика и способ постановки опытов. Например, при проведении следственного эксперимента по реконструкции обстоятельств получения потерпевшим колото-резаного ранения обычно данные о соотношении роста нападавшего и жертвы составляют исходные данные для решения вопроса о механизме травмы и о возможности «самонатыкания» на нож. Если же преступник следствием не установлен, и одновременно имеются сомнения в достоверности показаний потерпевшего об обстоятельствах получения им ранения, то в эксперименте с участием статистов иногда можно ориентировочно прогнозировать рост преступника (на основе сопоставления показаний потерпевшего о взаимном расположении участников преступления, положении орудия травмы в руках нападавшего и способе причинения повреждения с объективными данными о локализации, направлении раневого канала). Здесь рост преступника будет уже иметь значение целевой функции следственного эксперимента.
Задача следователя и специалиста состоит в том, чтобы, не подстраивая искусственно, не подгоняя требующие проверки и достоверно установленные фактические данные, путем следственно-экспериментального моделирования добиться наибольшего согласования критериев сравнения и целевых функций, исходных и искомых параметров, соответствия введенных в модель ограничений и тех ее характеристик, которые требуют уточнения. Для этого проводят корректировку моделируемой ситуации, по мере необходимости вводят в ее структуру дополнительные связи или, наоборот, изолируют какие-то переменные, повторяют опыты, увеличивают или уменьшают число учитываемых факторов и связей, тем самым продвигаясь в направлении большей избирательности анализируемой информации и выделяя наиболее существенные стороны с точки зрения решения поставленных следствием задач. При этом тактика проведения опытных действий может меняться и допускает переходы как от простых, мягких моделей ситуации, учитывающих лишь основные, существенные переменные, к более сложным, или наоборот.
Научное экспериментальное моделирование, основанное на аналогии признаков, их связей и отношений, не ограничивается простым сопоставлением частных характеристик сравниваемых объектов (ситуаций), а предполагает необходимость установления качественных и количественных отношений признаков, направленности и устойчивости связи между ними. Причем эти отношения, для того, чтобы можно было говорить об их достоверности, а значит и о доказательственном значении результатов эксперимента, должны носить закономерный характер, а сами признаки должны быть существенными для характеристики объектов. В упомянутом выше примере по установлению взаиморасположения нападавшего и жертвы при нанесении ножевого ранения может оказаться важным не сам факт различий в направлении раневого канала подлинного и «виртуального» ранений (для того, чтобы это установить, иногда не требует привлечения специальных знаний), а величина угла и отклонение направления экспериментального воздействия от ранее установленного направления раневого канала в теле жертвы, диапазон количественных значений этих отклонений при разных условиях проведения эксперимента и достоверность различия полученных данных.
Таким образом, общая цель участия специалиста в производстве следственного эксперимента, а именно оказание помощи следователю, с методологической точки зрения может быть конкретизирована следующими задачами:
На практике это достигается, во-первых, путем создания таких условий проведения следственного эксперимента, которые точно соответствовали бы ранее достоверно установленным экспертным и следственным данным, т. е. фактам, уже не вызывающим сомнений. Во-вторых, не случайным, а целенаправленным выбором сравниваемых параметров. В-третьих, неоднократным воспроизведением опытных действий и корректировкой условий их проведения. В-четвертых, точной логической оценкой экспериментальных данных, по возможности дополненной их количественной характеристикой.
Чтобы решить поставленные перед ним задачи, работа специалиста должна быть организована таким образом, чтобы он мог последовательно участвовать на всех этапах следственного действия (при подготовке, проведении эксперимента, оформлении и оценке его результатов). Важнейшей составляющей работы специалиста является рациональная организация взаимодействия со следователем и другими участниками процессуального действия и оперативный взаимообмен информацией. Все это — вопросы организации и тактики участия эксперта (специалиста) в следственном эксперименте.
После того как следователь принял решение о производстве следственного эксперимента и информировал об этом специалиста (эксперта), последний должен, прежде всего, ознакомиться с обстоятельствами дела, четко уяснить цель следственного действия и своего участия в нем и вопросы, которые требуют уточнения или проверки с использованием его специальных знаний. При наличии соответствующих юридических оснований (служебная или иная зависимость от обвиняемого или потерпевшего, отсутствие необходимых материалов, выход вопросов за пределы компетенции специалиста, некомпетентность и др.) эксперт или специалист заявляет об этом следователю, что служит основанием для отвода специалиста. При отсутствии же обстоятельств, исключающих его участие в деле, эксперт (специалист) приступает к планированию предстоящей своей работы.
На основе предварительного ознакомления с обстоятельствами дела эксперт с позиции своих знаний и практического опыта должен, прежде всего, оценить возможность решения поставленных задач именно опытным экспериментальным путем. Несмотря на то, что широкий круг вопросов, которые могут быть решены путем производства опытов, придает этому следственному действию во многом универсальный характер, следственный эксперимент в работе специалиста нельзя рассматривать как средство выбора «на все случаи жизни». Как и в отношении любого другого метода исследования (расследования), его эффективность в значительной степени определяется адекватностью цели и избранного для ее достижения средства. Далеко не все обстоятельства или следственные данные можно проверить опытным путем. Получение положительного результата, т. е. решение в ходе следственного эксперимента поставленных вопросов, допустимо предполагать лишь в том случае, если имеется возможность реального воспроизведения и активного целенаправленного вмешательства экспериментатора (следователя или специалиста) в ход событий и обстоятельств, которые являются предметом его деятельности. Так, следственным экспериментом можно проверить многие физиологические реакции человека, в том числе и некоторые реакции сознания, отдельные обстоятельства и условия преступления. Можно проверить, способен ли человек совершить определенное действие или видеть действия иных лиц, слышать что-либо в заранее заданных условиях, соответствуют ли уже установленные следствием факты обстановке и обстоятельствам, при которых происходило то или иное событие и т. д. Иногда направленным воздействием экспериментатора удается добиться совершения обвиняемым или подозреваемым действий, которые возможно воспроизвести только в том случае, если он знает конкретные детали расследуемого события, подобно тому как устанавливаются так называемые негативные обстоятельства. Предметом деятельности судебно-медицинского эксперта в ходе следственного эксперимента могут быть вопросы причины смерти и танатогенеза, вопросы давности и прижизненности повреждений, например, когда невозможно достоверно решить эти вопросы специальными исследованиями (хотя обычно эти сведения используются в качестве исходных данных для постановки опытов, и адекватным средством их проверки является производство экспертизы).
Понятно, что в условиях следственного эксперимента невозможно активно вмешаться в течение физиологических или патологических процессов в живом организме, а значит нельзя их воспроизвести. Поэтому любые данные, связанные с оценкой этих процессов, не поддаются следственной проверке. Подмена следственным экспериментом других процессуальных действий (экспертизы, осмотра и т. д.) заведомо лишает полученные результаты доказательственного значения.
Подготовка специалиста к производству следственного эксперимента (проверки показаний) включает целый ряд важных методических аспектов, игнорирование которых может свести на нет участие в нем специалиста. Среди обязательных необходимо выделить следующие действия специалиста:
Материалы дела, наряду с результатами уже выполненных исследований и экспертиз, служат основным источником исходных данных для организации и производства следственного эксперимента. Тщательному изучению подлежат все документальные данные, которые содержат или могут содержать информацию, относящуюся к предстоящей деятельности эксперта — протоколы ранее проведенных осмотров, допросов, очных ставок, все иллюстрации (фото-, кино- и видеоматериалы, выполненные при осмотре места происшествия, производстве судебно-медицинской экспертизы и других процессуальных действий), имеющиеся в деле планы и схемы места происшествия, чертежи и рисунки использованных орудий, приобщенные к делу медицинские документы и т.п.
В первую очередь должны быть изучены обстоятельства преступления в том виде, как они зафиксированы в материалах дела — в показаниях участников, протоколах иных следственных действий, а также основные следственные версии. Учитывая эти данные, эксперту необходимо помнить, что полнота и точность восприятия, а следовательно, и адекватность изложения событий в показаниях разных людей отличаются значительной вариабельностью и определяются многими факторами. Это природные явления (время суток, погода, солнечный свет и др.), особенности местности или помещения, в котором происходило расследуемое событие, природные и искусственные оптические и акустические явления (яркость и контрастность, тени, шум и резонанс и др.), состояние органов чувств человека, его психоэмоциональное и физическое состояние в момент восприятия события (возбуждение, страх, стресс, утомление), действие токсических веществ, например алкогольное или наркотическое опьянение, время, прошедшее с момента события до дачи показаний и т. д. Кроме того, на показания человека, безусловно, большое влияние оказывают бытовые и профессиональные знания и навыки, интеллект, личные убеждения, интересы и потребности, определяющие его субъективное отношение к тем или иным событиям. Оценка этих факторов и их влияния на достоверность показаний является прерогативой следователя. Эксперт же должен учитывать их при планировании следственного действия и корректировке условий эксперимента.
В ряде случаев влияние указанных факторов на восприятие и воспроизведение человеком расследуемого события само становится предметом следственного эксперимента или комплексной экспертизы.
Готовясь к эксперименту, необходимо обобщить всю информацию о повреждениях на трупе и других пострадавших, на их одежде (характер, локализация, основные анатомические ориентиры, взаиморасположение, морфологические особенности строения, механизм образования), об основных повреждающих факторах, особенностях пато- или танатогенеза, процессе умирания и причине смерти, о конструктивных характеристиках оружия, орудий и других травмирующих предметов, о выявленных биологических следах (их характере, механизме образования и групповых свойствах) и др.
При изучении материалов дела надо стремиться получить максимально возможную информацию, не ограничиваясь сведениями, которые непосредственно касаются предмета деятельности специалиста. В зависимости от поставленных перед ним задач важными могут оказаться самые разные сведения, например, метеорологическая сводка на время совершения преступления, сведения об условиях освещенности, влажности, температурном режиме и других условиях места происшествия, о характере производственных процессов, о личности участников преступления (физических и антропометрических данных, состоянии здоровья, бытовых и профессиональных навыках) и т. п. Если какие-либо сведения, необходимые эксперту, не отражены в деле или отдельные материалы, или вещественные доказательства, например орудия преступления, ранее не были исследованы, они могут быть официально запрошены письменным ходатайством. Вновь обнаруженные или предполагаемые орудия подлежат предварительному осмотру или исследованию.
При подготовке к проверке показаний целесообразно предварительное участие судебно-медицинского эксперта в допросе лица, чьи показания проверяются, с целью максимальной конкретизации показаний. При невозможности личного участия эксперта он может предложить следователю перечень требующих уточнения вопросов по любым интересующим его обстоятельствам расследуемого события в пределах его компетенции. В зависимости от того, какие конкретно обстоятельства требуют проверки, целесообразно предложить допрашиваемому схематично нарисовать место происшествия, его обстановку, взаиморасположение основных объектов и фигурантов, сделать чертеж использованных орудий. При невозможности своего личного участия в предварительном допросе эксперт также вправе ходатайствовать перед следователем о его проведении в присутствии другого специалиста.
Судебный медик, ранее проводивший экспертизу по делу, может привлекаться к производству опознания, например, когда требуется изготовить макет не обнаруженного следствием орудия преступления. Для этого заранее подбирают несколько разных по групповым признакам предметов, причем часть этих предметов должна быть сходна с орудием травмы по признакам, которые были установлены на основе исследования повреждений. В ходе опознания обвиняемому (подозреваемому или свидетелю) предлагают выбрать из группы реальных предметов, их аналогов или заранее подготовленных макетов тот, который, по их мнению, наиболее сходен с орудием травмы. Задача специалиста оценить соответствие или несоответствие выбранного предмета тем характеристикам, которые были установлены на основании исследования морфологических особенностей повреждений, обратить на это внимание следователя, а с его разрешения и опознающего.
В ходе такой предварительной работы специалист уясняет свои задачи, составляет и корректирует план производства проверки показаний, для того, чтобы в дальнейшем более полно сопоставить проверяемые показания с другими материалами дела.
Важная составная часть подготовки следственного эксперимента — выбор места его проведения. Мнение судебно-медицинского эксперта в решении этого вопроса часто бывает определяющим для следователя, поскольку в целом ряде случаев только специалист заранее может сказать, какие именно условия проведения эксперимента должны быть созданы, и что необходимо для признания результатов эксперимента достоверными.
По общему правилу, принятому в криминалистике, одним из основных тактических приемов производства следственного эксперимента считается необходимость его проведения на том же месте, где происходило расследуемое событие (Р. С. Белкин, А. Р. Белкин, 1997 и др.). Это диктуется стремлением добиться максимального сходства реконструируемого и расследуемого события. Такого же мнения придерживаются и некоторые судебные медики (Молин Ю. А., 1996). Однако это возможно далеко не всегда, поскольку обстановка места происшествия к моменту проведения следственного эксперимента нередко существенно изменяется, и его реконструкция на том же самом месте оказывается затруднительной или даже невозможной. В ряде случаев особенности места происшествия, наоборот, вообще не оказывают значимого влияния на ход и результаты имевших место в действительности событий и эксперимента, как это происходит, например, при проверке несложных бытовых навыков у человека.
По-видимому, относительно выбора места проведения следственного эксперимента не может быть однозначного решения и следует согласиться с рекомендацией И. А. Гедыгушева (1999), который считает, что в зависимости от конкретных задач следственное действие может проводиться как на реальном месте происшествия, так и в обстановке, максимально к нему приближенной и воссозданной по параметрам, которые документально зафиксированы в материалах дела. Подобная реконструкция, как правило, осуществляется уже в ходе производства самого следственного действия, являясь одним из тактических условий и этапов его проведения.
Говоря о времени проведения эксперимента, прежде всего, следует иметь в виду хронологию расследования дела. Многое здесь определяется и содержанием вопросов, которые должны быть разрешены. Понятно, что в случае, если поставлена задача уточнить уже известные следствию фактические данные, то прежде чем приступить к их экспериментальной проверке, эти данные должны быть в соответствии с законом закреплены в материалах дела. Например, проверка показаний какого-либо лица не может быть проведена до процессуального оформления этих показаний соответствующим протоколом, а проверка положений заключения эксперта путем производства следственного эксперимента невозможна до приобщения этого заключения к делу (в противном случае речь пойдет уже не о следственном, а об экспертном эксперименте с иным процессуальным оформлением его результатов).
Преждевременным будет и проведение следственного действия до получения необходимых исходных данных. Вместе с тем, если эксперимент или проверка показаний имеют целью как раз получение новых данных, в том числе и исходных для проведения иных следственных действий, промедление с его производством может повлечь изменение обстановки места происшествия, безвозвратную утрату вещественных доказательств или изменение их свойств.
Следователь и другие участники расследования, включая и эксперта должны исключить возможность случайного или преднамеренного внепроцессуального ознакомления подозреваемого (обвиняемого, свидетеля) с известными следствию данными, в том числе результатами уже выполненных экспертиз. Несмотря на то, что Уголовным кодексом РФ (ст. 310) предусмотрена ответственность за разглашение данных предварительного следствия, уже на ранних стадиях расследования, после вскрытия трупа или освидетельствования потерпевшего, экспертная информация случайно или преднамеренно может быть передана подозреваемому или стать известной свидетелю, например в ходе проведения с ними следственных действий. Но даже при соблюдении всеми участниками расследования требований ст. 310 УК, после официального ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами дела им становятся известны все детали экспертного заключения и другая информация. В этих случаях у них появляется возможность скорректировать свои версии, что, конечно, снижает объективность следственного эксперимента, во всяком случае, заставляет осторожно подходить к оценке его результатов. Это дало основание И. А. Гедыгушеву (1994) говорить о том, что с точки зрения времени производства следственный эксперимент имеет смысл проводить только на стадии предварительного следствия. С этим следует согласиться как с рекомендацией производства следственных действий на более ранних этапах расследования. Однако наш опыт свидетельствует о целесообразности участия судебно-медицинского эксперта в проведении опытных следственных действия и на стадии судебного слушания дела — таким способом здесь неоднократно решались сложнейшие запутанные ситуации, ставившие суд в тупик.
Среди других условий производства следственного эксперимента в зависимости от особенностей конкретного дела может потребоваться учет ряда природных и климатических факторов (сезон, время суток, солнечная активность и доступность объекта исследования прямым солнечным лучам, температура и влажность среды, осадки, скорость потоков воды или воздуха и др.), особенностей естественного освещения, характера местной энтомофауны, звуко- или электропроводности сред и др. Иногда требуется запуск технологических процессов, производственных механизмов.
К особым видам следственного эксперимента относятся те случаи, когда искусственно создаются условия, заведомо не соответствующие тем, которые имели место в действительности. Это делается с тем, чтобы продемонстрировать и сделать очевидным противоречивость показаний, выдвигаемых версий или гипотез. Для большей наглядности и убедительности результатов эксперимента можно прибегнуть к изменению условий, их усложнению или упрощению. Это затруднит или облегчит достижение результатов, которые были получены в предшествовавших опытах, но в случае повторения того же результата будет дополнительным свидетельством достоверности полученных данных.
Можно продолжить перечень условий проведения следственного эксперимента — от них зависят функции органов чувств и скорость реакции человека, течение физиологических и патологических процессов в биологических объектах, работа машин и механизмов, образование и сохранность следов или повреждений, а значит и результаты эксперимента. При безусловной важности дифференцированного подхода общим правилом здесь является необходимость учета, прежде всего, тех факторов, от которых не просто зависит ход эксперимента, но которые оказывают наиболее существенное, решающее значение на его результаты, как, например острота зрения человека или освещенность объекта при установлении возможности видеть тот или иной предмет. Задача эксперта состоит в том, чтобы обеспечить учет необходимых условий и контроль за правильным и точным их воспроизведением в ходе эксперимента.
Круг участников следственного эксперимента определен УПК. Помимо следователя, который является руководителем следственного действия, при производстве следственного эксперимента и проверки показаний согласно ст. 170 УПК присутствуют не менее двух понятых (хотя максимальное количество понятых при производстве следственного эксперимента закон не ограничивает). Понятые удостоверяют факт, содержание и результаты действий, при производстве которых они присутствуют. Несмотря на то, что по общему правилу в качестве понятых привлекают любых незаинтересованных в деле граждан, судебный медик со своих специальных позиций (в том числе деонтологических) должен контролировать этот выбор следователя. Так, к производству экспериментов с использованием биоманекенов желательно привлекать в качестве понятых медицинских работников, а при проверке показаний по уголовному делу о половом преступлении учитывать пол и возраст понятых. Допустимо производство следственного действия в отсутствии понятых, если оно проводится в труднодоступной местности, при отсутствии надлежащих средств сообщения, а также в случаях, если не исключена опасность для жизни и здоровья людей.
При необходимости по решению следователя в эксперименте могут принимать участие защитник, подозреваемый, обвиняемый, потерпевший и свидетель. Участие этих лиц в следственном эксперименте (в отличие от лиц, чьи показания проверяются) не является обязательным. Следователь не вправе вопреки желанию подозреваемого или обвиняемого принудить их выполнять какие-либо действия.
В юридической литературе отдельно выделяется группа вспомогательных участников. Это, прежде всего, «лица, выполняющие роли» (Р. С. Белкин, А. Р. Белкин, 1997) или статисты. Обычно им поручают заменять обвиняемых, свидетелей или потерпевших и выполнять по предложению следователя конкретные действия. Участие в подборе статистов и их освидетельствовании — важная функция специалиста.
Почти всегда на месте проведения следственного эксперимента присутствуют оперативные работники — в основном, с целью охраны и безопасности его участников либо для выполнения отдельных поручений и указаний следователя. В некоторых случаях, когда имеются основания предполагать возможность внезапного ухудшения здоровья кого-либо из участников эксперимента, следователь должен обеспечить присутствие на месте и медицинского работника, а при отсутствии такой возможности обязанности по оказанию первой медицинской помощи должен выполнить судебно-медицинский эксперт.
Судебно-медицинскому эксперту необходимо знать круг предполагаемых участников следственного эксперимента, поскольку существуют некоторые особенности взаимодействия с ними специалиста, о чем будет сказано ниже. Здесь же, на этапе подготовки эксперт вправе сообщить следователю свои соображения относительно состава участников предстоящего следственного действия, особенно если он сам выступает инициатором его проведения.
Важнейшая задача эксперта — обеспечить правильное понимание всеми участниками следственного эксперимента объективных данных, изложенных в заключении эксперта независимо от того, используются ли эти данные в качестве исходных условий эксперимента или они сами подлежат проверке.
В ходе производства следственного эксперимента в зависимости от его цели может потребоваться использование самых различных приборов, оборудования и вспомогательных технических средств. Это измерительные инструменты (линейка, сантиметровая лента или рулетка, динамометр, секундомер и др.), фото-, кино- или видеоаппаратура, инструменты для визирования (геодезические приборы, источники узконаправленного пучка света, бечева и др.), средства для нанесения меток (лейкопластырь или липкая лента, ножницы, маркер), осветительные и оптические приборы (лупа, фонарь, ультрафиолетовые и инфракрасные излучатели), пластические массы и гипс, тальк, химические реактивы и другие средства экспресс-диагностики, маркировочные и упаковочные материалы и т. д. Они используются в ходе реконструкции обстановки места происшествия, воссоздания необходимых условий проведения следственного действия, для более точного воспроизведения и демонстрации действий участников, имитации биологических следов, документальной фиксации результатов эксперимента, изготовления или изъятия сравнительных образцов.
Из этих средств особое внимание судебно-медицинского эксперта должно быть уделено орудиям преступления или объектам преступных действий, которые будут использованы в эксперименте. Подлинные предметы в ходе расследования иногда остаются не установленными. Орудия же, признанные по делу вещественными доказательствами, использовать в эксперименте не всегда возможно. Не удается использовать подлинные орудия, если они не установлены следствием, существенно повреждены, утратили свои важные с точки зрения целей эксперимента свойства, когда они являются объектами еще не завершенной экспертизы и в процессе эксперимента не исключается их изменение или уничтожение. Никогда нельзя заранее сказать, не потребуется ли в последующем проведение дополнительной или повторной экспертизы вещественных доказательств. Наконец, недопустимо использовать подлинные орудия (нож, пистолет и т. п.), когда этим создается угроза безопасности участников следственного действия.
Во всех этих случаях судебный медик должен решить для себя вопрос и проконсультировать следователя о допустимости использования вещественных доказательств и оказать ему максимальное содействие в подборе аналогов, изготовлении макетов или муляжей орудий и предметов, которые были объектами преступных действий с использованием этих орудий. Если орудие преступления в ходе следствия не обнаружено, при подготовке к эксперименту следует предложить подозреваемому выбрать наиболее похожий, по его мнению, предмет из нескольких аналогичных ему по групповым признакам. Кроме того, при подготовке вещественных доказательств или заменяющих их предметов учитываются показания участников и свидетелей преступления о виде, назначении и конструктивных характеристиках, условиях хранения использованных орудий, изучают имеющиеся в деле фотоснимки или изготовленные самими участниками рисунки и чертежи орудий, а также результаты выполненных исследований и экспертиз. При этом должны быть соблюдены следующие обязательные условия:
Использование аналогов предметов, фигурирующих в деле как вещественные доказательства, также имеет свои ограничения, поскольку иногда следственный эксперимент невозможен без использования подлинных предметов обстановки места происшествия, без запуска сложных производственных механизмов (моделирование условий производственной травмы), использования автотранспортных средств и т. д. Конечно, использовать подлинные орудия преступления можно только после их полного и всестороннего исследования.
Однако в большинстве случаев макеты все же удается изготовить. По данным И. А. Гедыгушева (1999), в 80% убийств и покушений на убийство предполагаемые орудия преступления изымались органами следствия и приобщались к уголовному делу и лишь в 19% случаев было невозможно проведение экспертной реконструкции расследуемого события с использованием макетов реальных орудий.
Эксперту (специалисту) нужно заранее продумать порядок производства эксперимента — методику, технические средства, последовательность и оптимальное число опытов, способы фиксации полученных результатов. Порядок проведения опытов во многом зависит от содержания самого следственного действия и поставленных перед специалистом задач. Общими требованиями являются, во-первых, необходимость обязательной проверки всех версий и поэтапное и, при необходимости, неоднократное воспроизведение опытов. Это гарантирует объективность и позволяет наглядно убедиться в закономерности, а следовательно, и доказательственном значении результатов эксперимента. Последнее условие важно и потому, что оно облегчает восприятие хода и результатов следственного действия всеми его участниками, процессуальное закрепление и последующий анализ полученных данных.
Действенным тактическим приемом проведения эксперимента является использование ранее полученных доказательств, включая и результаты выполненных специальных исследований. Следователю и специалисту важно при подготовке заранее согласовать допустимость, а также форму, порядок и условия использования данных уже проведенных экспертиз и других следственных материалов.
В ходе подготовки судебный медик с позиций своих специальных познаний должен определить границы медицинской безопасности эксперимента. При этом необходимо оценить характер и потенциальную опасность для человека природных и технологических факторов конкретного места, где планируется провести эксперимент, возможное неблагоприятное влияние на его участников производственных процессов и механизмов, предусмотреть использование в качестве макетов только атравматичных предметов, изготовленных из нежестких, деформирующихся или легко разрушающихся материалов (бумага, картон, легкие и непрочные синтетические полимеры). Например, в случаях, когда предметом эксперимента являются обстоятельства удавления петлей, для обеспечения безопасности следственного эксперимента Е. С. Мишин (1995, 1997) предложил использовать аналог петли, изготовленный из легко рвущегося материала, или в нескольких местах перерезать материал петли, а затем для совершения опытов скрепить ее нитками. При натяжении петли и превышении некоторого порога силы в местах соединения образуются разрывы, что исключает угрозу жизни статиста.
Наконец, следует остановиться еще на одном аспекте, который напрямую не относится к компетенции судебного медика, но должен учитываться им при подготовке и участии в следственном действии. Речь идет о личностно-характерологических особенностях обвиняемого или лица, чьи показаний проверяются. Во-первых, это надо иметь в виду с точки зрения мер предосторожности (известны случаи нападения на участников следственного действия). Но, помимо того, важен и психологический аспект взаимодействия судебного медика и подозреваемого (обвиняемого). Дело в том, что на практике нередко возникает ситуация, когда судебный медик оказывается рядом со следователем единственным специалистом, знакомым с основами психологии. В этом случае не будет противозаконным или лишним, если он обратит внимание следователя на необходимость учета характера, темперамента и других психологических свойств личности преступника при планировании следственного действия, на целесообразность привлечения психолога к подготовке следственного действия.
Опыт проведения экспериментов с участием обвиняемых или подозреваемых свидетельствует о том, что поведение их может существенно различаться и меняться по ходу следственного действия. Иногда при выяснении обстоятельств преступления в реальной обстановке и в присутствии многих незнакомых им лиц обвиняемые быстро замыкаются в себе, неохотно и односложно отвечают на вопросы, подолгу и тщательно обдумывают свои ответы. Такие лица обычно сдержанны в своих показаниях, стараются уклониться от выполнения предложений следователя или специалиста, уйти от обсуждения деталей события и т. д. Так же ведут себя подозреваемые, которые избрали тактику противодействия следствию. Но даже в этих случаях умело проведенным расспросом и последовательным восстановлением обстоятельств происшедшего в большинстве случаев все же удается получить необходимые показания. Другие, наоборот, охотно вступают в контакт, подробно рассказывают о способах и обстоятельствах совершения преступления. Наблюдая за ними со стороны, можно заметить, как постепенно по мере продолжения следственного действия они становятся более расторможенными, в их поведении нарастает оживление, иногда даже переходящее в эмоциональное и двигательное возбуждение. Демонстрируя свои действия и действия других участников преступления, они могут выразительно и даже театрально жестикулировать, подробно комментировать действия, бравируют своими «достижениями» и преступным опытом, смакуют детали, а иногда для убедительности своих показаний приводят подробности и излагают собственные впечатления и оценки, о которых их даже не спрашивают. Это два крайних варианта поведения, на примере которых становится понятной возможность учета и использования психологического состояния подозреваемого (обвиняемого) с целью изменить линию его поведения или добиться более подробных показаний. Убедившись в ходе следственного эксперимента в невозможности или, наоборот, неопровержимости какого-либо факта, обвиняемый, ранее не склонный давать показания, может начать сотрудничать со следствием, а человек, настроенный на помощь следствию, может сообщить дополнительные сведения и детали расследуемого события. Каковы особенности личности обвиняемого (подозреваемого, свидетеля) и мотивы, лежащие в основе его поведения, и как правильно спланировать тактику общения с ними, решает психолог. Судебный медик, как и следователь, должны учитывать эти особенности в своей работе.
Тщательная всесторонняя подготовка и детальное планирование опытов являются основой рациональной организации следственного действия, и гарантируют эффективность участия в нем судебно-медицинского эксперта.
Работа судебного медика в ходе следственного эксперимента или проверки показаний должна отвечать общим принципам участия специалиста в любом следственном действии. Прежде всего, специалист обязан осуществлять свою деятельность в соответствии с требованиями уголовно-процессуального законодательства и в рамках своей профессиональной компетенции — это основное условие, определяющее законность следственного действия, а значит и допустимость его результатов в качестве доказательства. Другим важнейшим требованием к производству следственного эксперимента является объективность условий постановки опытов. В отношении работы специалиста требование объективности означает, во-первых, что исходными данными для проведения эксперимента могут быть только достоверно установленные и доказанные следствием факты или не вызывающие сомнений категорические выводы ранее выполненных исследований, и, во-вторых, что в организации опытов применимы только научно обоснованные и, по возможности, официально рекомендованные методы и технические средства. Помимо этого, как было сказано выше, объективность определяется и тем, проверяются ли в эксперименте все или только некоторые из версий (но это условие зависит от решения следователя, как руководителя процессуального действия).
Эксперту крайне важно придерживаться существа поставленных перед ним задач, ограничиться со своей стороны только теми предположениями, которые основаны на имеющихся объективных данных, сведя к минимуму собственное субъективное представление о расследуемом событии.
Нарушение этих важнейших принципов любым участником, в первую очередь, следователем или специалистом, может стать основанием для сомнений в результатах и вызвать необходимость повторного производства следственного действия.
Судебному медику необходимо таким образом организовать свою работу, чтобы выполняемые им действия были понятны всем участникам следственного эксперимента. Со своей стороны он должен стремиться обеспечить эффективное взаимодействие и обмен информацией со следователем, максимальную наглядность результатов своей работы, безопасность участников и сохранность следственной тайны. И, конечно, недопустимы действия специалиста, которые могут быть восприняты как ущемляющие права граждан и унижающие их нравственное достоинство.
Частные особенности организации и содержание работы эксперта (специалиста) в ходе следственного эксперимента и проверки показаний зависят от многих факторов. Среди них определяющими являются вид и цель следственного действия, а следовательно, и характер поставленных перед специалистом задач.
Статья 181 УПК, а также обобщение опыта работы позволяет выделить следующие основные виды следственного эксперимента:
Эксперимент по проверке способа совершения преступления — это наиболее частый вид следственного эксперимента, в котором приходится участвовать судебному медику. Функции следователя и специалиста здесь, прежде всего, сводятся к реконструкции самой расследуемой ситуации, ее отдельных условий, обстоятельств и обстановки места происшествия, проверке и уточнению механизма причинения повреждений. Воспроизведение анализируемой ситуации в динамике позволяет получить наглядное представление о том, могла ли она происходить именно так, в той обстановке, в тех условиях и в той последовательности, как это зафиксировано в показаниях допрошенных лиц, какая из экспериментальных моделей ситуации больше соответствует ранее установленным следственным данным и выводам эксперта, какой из следственных версий или какому из экспертных предположений в наибольшей степени удовлетворяет эта модель.
Судебно-медицинский эксперт при этом может проверить ранее сделанное заключение или получить дополнительную информацию для обоснования вывода о возможности происхождения повреждений в заданных (установленных или предполагаемых) условиях. Такая дополнительная информация будет способствовать, в частности решению следующих вопросов:
В зависимости от конкретного вида травмы перечисленные общие вопросы, которые могут стать предметом деятельности судебного медика в ходе следственного эксперимента, конкретизируются. В случаях повреждений острыми орудиями следственный эксперимент этого вида с участием судебного медика часто проводится в целях проверки конкретных следственных версий о способе совершения преступления или для уточнения выводов эксперта о механизме образования повреждений. Так, А. П. Загрядская (1968) рекомендует проводить следственный эксперимент для установления положения тела потерпевшего в момент нанесения ему колото-резаного повреждения и взаимного расположения потерпевшего и нападавшего.
Типичной следственно-экспертной ситуацией является проверка версии о возможности так называемого «самонатыкания» на нож. Как правило, повреждения при этом причиняются в непосредственном близком контакте потерпевшего и нападавшего, и решающее значение в экспертной оценке имеет поэтапное воспроизведение ситуации в обстановке реального места происшествия. Потерпевшему или обвиняемому предлагают принять позу, соответствующую проверяемой версии, и продемонстрировать положение орудия (взять макет орудия в ту руку, в которой оно находилось в момент причинения повреждения, или придать ему иное положение). Фотографируя или снимая на видеопленку, фиксируют пространственную ориентацию травмирующей части орудия — острия, лезвия и обуха клинка ножа или иного предмета относительно травмируемой части тела в динамике. Отмечают взаиморасположение потерпевшего и нападавшего между собой и относительно предметов окружающей обстановки, изменения этих показателей в динамике в зависимости от конкретной версии, фиксируют действия потерпевшего по самозащите и отражению нападения. Одновременно сопоставляют полученные данные с результатами исследования трупа (освидетельствования) и опытным путем добиваются построения такой модели ситуации, которая в наибольшей степени соответствовала бы достоверно установленным фактическим данным. В эксперименте можно проследить и объективно зафиксировать на видеопленку траекторию движения руки, в которой находилось орудие, направление вектора действующей силы, точку ее приложения. Это дает возможность ориентировочно судить о возможном направлении раневого канала, о примерной силе удара, позволяет установить, совпадает ли расположение раны на теле пострадавшего, локализация ее лезвийного и обушкового концов и направление раневого канала, установленные экспертным путем, тем обстоятельствам, которые демонстрируют участники следственного эксперимента. Полученные данные о механизме и условиях образования повреждений иллюстрируют на схемах. При составлении схем рекомендуется использовать векторографический анализ (Гедыгушев И. А., 1999). В дальнейшем результаты эксперимента могут использоваться для оптимизации сравнительно-экспериментального исследования орудий травмы.
При оценке результатов необходимо учитывать, что получаемая в ходе эксперимента информация далеко не всегда является достаточной для окончательного, а иногда и для вероятностного суждения специалиста о возможности «самонатыкания», поскольку в следственном эксперименте нельзя учесть многие важные факторы и объективные параметры расследуемой ситуации. Не поддаются объективному учету некоторые конструктивные особенности орудия (например, степень выраженности острия), не всегда совпадают количество слоев одежды и плотность ее материала, свойства поврежденных тканей и органов и др. Эти сведения могут быть учтены иным путем, в том числе при производстве экспертизы и экспертных экспериментов.
В судебно-медицинской литературе опубликованы примеры реконструкции условий причинения повреждений колюще-режущими орудиями в условиях следственного эксперимента с использованием специально для этой цели изготовленных деревянного макета шабера (Богуславский Л. Г., 1964), манекена из скульптурной глины, которым заменяли в эксперименте потерпевшего (Исаев Ю. С, Китаев Н. Н., Дилис А. Д., 1991).
Приведем пример из нашей практики.
Пример 9.1
Гр. В. была привлечена в качестве подозреваемой в убийстве своего мужа П. При судебно-медицинском исследовании трупа потерпевшего, помимо прочих повреждений, были установлены рубленые раны головы и спины, причиненные орудием, имеющим острый край (рис. 9.3а). В своих показаниях подозреваемая первоначально утверждала, что случайно нанесла травму П., когда была вынуждена защищаться от мужа, находившегося в состоянии алкогольного опьянения и угрожавшего ей топором. В частности наличие рубленых ран на спине П. она объяснила том, что эти повреждения возникли в процессе борьбы при попытке вырвать топор из его рук. У следствия возникла версия об убийстве при превышении пределов необходимой обороны. Для того чтобы юридически правильно квалифицировать преступление, необходимо было выяснить, соответствуют ли эти показания объективным судебно-медицинским данным. В ходе дополнительной экспертизы по ходатайству эксперта был проведен следственный эксперимент, в котором приняла участие подозреваемая. При помощи статиста она продемонстрировала позу, в которой находились участники расследуемого события, их взаимное расположение, положение топора в руках П. и свои действия при попытке отнять у него топор. В ходе реконструкции ситуации, соответствующей версии подозреваемой, при неоднократном опытном воспроизведении и изменении исходных позиций участников происшествия длинник рубленых ран спины постоянно был перпендикулярен длиннику или располагался под углом к лезвию клинка топора (рис. 9.3б, в, г). Совместить их в эксперименте, в том числе при реконструкции позы потерпевшего с поднятыми вверх и удерживающими топор руками, не удалось. Налицо было явное противоречие объективно установленных судебно-медицинских данных и показаний подозреваемых. Отвечая на вопрос дополнительного постановления о вероятности образования рубленых ран спины в указанных обстоятельствах, судебно-медицинский эксперт обоснованно исключил такую возможность применительно к конкретной версии подозреваемой. Другими следственными действиями, дополнительными допросами позже было доказано, что П. действительно угрожал убийством своим родным, и жена была осуждена по ст. 108 УК РФ. Но рассмотренный эпизод, касающийся обстоятельств образования рубленых ран спины, был исключен из обвинительного заключения как квалифицирующее доказательство. Выяснилось также, что обвиняемая, находясь в момент совершения преступления в состоянии сильного душевного волнения, нанесла несколько ударов топором по спине П., когда он уже лежал на полу после ранее нанесенных повреждений.
При проверке показаний или следственных версий в случаях повреждений тупыми предметами детально фиксируют показания участников эксперимента и все демонстрируемые ими действия. Учитывают их взаимное расположение, позу и ее изменение в динамике события, уточняют и воспроизводят условия нанесения повреждений, способ удержания орудия травмы в руке нападавшего, ориентацию травмирующей поверхности орудия по отношению к поврежденной части тела, фиксируют сведения о способе травматического воздействия (удар, сдавление, растяжение, трение), о количестве воздействий, их последовательности, месте приложения и направлении действовавшей силы.
В случаях огнестрельных повреждений в ходе реконструкции события ранения основное внимание уделяется проверке выдвигаемых версий и решению вопросов:
При подготовке эксперимента выясняют данные о виде и свойствах огнестрельного снаряда, особенностях снаряжения патронов, свойствах оружия (модель, калибр, число стволов и дульных отверстий, использование специальных дульных устройств, конструкционные изменения и др.), данные о расстоянии и месте, с которого был произведен выстрел, по версии разных участников эксперимента, сведения о количестве выстрелов.
Основным методом решения этих вопросов и, прежде всего, взаимного расположения оружия и потерпевшего, а также направления полета огнестрельного снаряда, является пространственное визирование в условиях реконструированной обстановки места происшествия. Его суть заключается в том, что вектор раневого канала в теле пострадавшего (при определенной позе последнего) продолжается в обратном направлении, т. е. в сторону оружия, из которого был произведен выстрел, и сопоставляется с вероятным направлением полета огнестрельного снаряда. При близкой дистанции выстрела визирование проводят, используя любой удлиненный прямолинейный и негибкий предмет. При выстрелах с неблизкой дистанции для этого применяют простейшие лазерные излучатели, геодезические инструменты или туго натянутую бечеву (Гедыгушев И. А., 1999). Один конец визира фиксируют у дульного среза оружия, а другой — в месте расположения входной огнестрельной раны и, учитывая ориентацию ствола оружия, позу потерпевшего, наличие преград, определяют, насколько направление полета пули в разных вариантах и экспериментальных моделях ситуации совпадает или не совпадает с установленным ранее направлением раневого канала в теле потерпевшего. В случае их несовпадения в ходе моделирования добиваются соответствия продольной оси ствола оружия с локализацией входной раны и направлением раневого канала в теле пострадавшего (в случае внутреннего рикошета — с направлением начального прямолинейного отрезка раневого канала). При этом важно учитывать объем помещения, наличие преград и обстановку места происшествия в целом.
Помогает реконструкции обстоятельств огнестрельного ранения и решению поставленных перед экспертом вопросов составление масштабного плана места происшествия с указанием взаимного расположения трупа и других вещественных доказательств (например, гильз), огнестрельных повреждений на предметах окружающей обстановки, топографии отложения на этих предметах продуктов выстрела.
Методика экспериментального установления местоположения стрелявшего на месте происшествия по расположению гильз описана В. И. Молчановым, В. П. Петровым и В. Л. Поповым (1981), В. Л. Поповым (1991). В основе ее лежит известная закономерность расположения гильз, заключающаяся в том, что для каждого вида огнестрельного оружия гильзы в момент выстрела вылетают в определенном направлении и на вполне определенное расстояние. Основываясь на этой закономерности, в ходе экспериментов проводится отстрел использованного преступником оружия с применением аналогичных боеприпасов, и учитывается положение гильз выстрелянных патронов. По результатам опытов составляется масштабная схема мест падения гильз, представляющая собой систему координат, где нулевой точкой является местоположение оружия. Эта схема сопоставляется со специально изготовленным одномасштабным планом места происшествия, на котором также наносится расположение гильз, трупов и других вещественных доказательств. Добиваются такого их совмещения, когда зона разброса гильз экспериментальных выстрелов совпадет с зоной расположения гильз на месте происшествия. В реальном эксперименте, выполненном авторами, удалось установить зону радиусом 50 см, в пределах которой мог находиться стрелявший человек. Схема и методика эксперимента приведены в монографии В. Л. Попова «Судебно-медицинская казуистика» (1991).
Некоторые обстоятельства взрывной травмы также могут быть уточнены в ходе проверки показаний или путем производства следственного эксперимента (Катков И. Д., 1977; Лаврентюк Г. П., 1987; Попов В. Л., 1991,1997; Исаков В. Д. и соавт., 1997; Thali M. J., Kneubuehl В. P., Dirnhofer R., Zollinger U., 2001; Kringsholm В., Jakobsen J., Sejrsen В., Gregersen M., 2001). Это такие вопросы, как:
Обстоятельства взрыва, близкие к реальным, могут быть сымитированы в условиях полигона с использованием аналогов взрывного устройства и биоманекена. Понятно, что провести такой натурный эксперимент возможно далеко не всегда, поэтому некоторые из этих вопросы решаются в ходе проверки показаний с повторным осмотром места происшествия и его частичной реконструкцией.
И. Д. Катковым (1977) для этой цели разработан метод пластического макетирования (рис. 9.4).
В одном из наших наблюдений в ходе следственного эксперимента с участием судебного медика был успешно применен метод пластического макетирования.
Пример 9.2
При взрыве ручной гранаты в помещении погиб 11-летний ребенок. Для уточнения позы и ориентации тела к центру взрыва из мешковины и глины был изготовлен манекен, сходный с погибшим по основным антропометрическим параметрам (длине и объему поврежденных частей тела). В манекен в места расположения основных входных повреждений были введены металлические стержни, ориентированные соответственно направлению раневых каналов. Так же поступали с повреждениями на предметах обстановки места происшествия. На манекене, кроме того, отметили места отложения продуктов взрыва. После этого, зная центр взрыва и определив по следам крови и тканей место, где находился пострадавший, изменяли позу манекена до тех пор, пока не добились такого его положения и позы, при котором векторы основных раневых каналов были направлены в точку разлета осколков оболочки снаряда.
Реконструкция обстоятельств сдавления шеи — удавления петлей или повешения в условиях следственного эксперимента проводится в целях:
В судебно-медицинской литературе вопросы производства следственного эксперимента в случаях механической странгуляционной асфиксии наиболее подробно рассмотрены в работах Е. С. Мишина (1995, 1997) и Ю. А. Молина (1996). По данным Е. С. Мишина (1997), основанным на анализе собственных экспертных материалов, результаты следственного эксперимента были использованы при проведении экспертиз в 10% случаев удавления петлей.
Эксперимент может проводиться на манекене, в том числе биоманекене, или с привлечением статиста. В целях исключения опасности для жизни и здоровья статиста рекомендуется применять в качестве орудий атравматические предметы (например, бумажную ленту, соответствующую по размерам петле) или разделять аналог петли на части, скрепляя их тонкими нитками.
При проверке обстоятельств наступления смерти и механизма сдавления шеи в зависимости от конкретных задач и условий следственного эксперимента воспроизведению подлежат: конструкция петли (затягивающаяся или незатягивающаяся, число оборотов и витков, характер соединения концов — замкнутость, перекрест, место расположения узла), способ ее изготовления и наложения на шею, расположение петли (место приложения силы), направление и сила ее затягивания, кратность сдавления, расположение рук потерпевшего и нападавшего. В ходе эксперимента обращают внимание на позу и взаимное расположение потерпевшего и нападавшего, возможное наличие между петлей и кожей волос, одежды и других предметов, положение тела потерпевшего по отношению к предметам окружающей обстановки.
Ю. А. Молин (1996) считает целесообразным перед началом эксперимента имитировать ход странгуляционной борозды метками на коже шеи статиста. Понятно, что это можно делать только в том случае, если в эксперименте не участвует подозреваемый (обвиняемый) либо эти метки должны быть незаметными для него.
Проверяя версию о самоповешении (самоудавлении), опытным путем реконструируют саму петлю и с учетом ранее проведенных исследований последовательно воспроизводят этапы ее фиксации к предметам, которые служили опорой крепления петли, способ ее наложения на шею и тем самым экспериментально обосновывают возможность или невозможность самостоятельного осуществления погибшим повешения (удавления).
Для установления позы, в которой происходило связывание потерпевшего сопряженными петлями, в предмет делают вставки из легкорастяжимой резиновой ленты. Сила, необходимая для полного затягивания петли с учетом свойств материала и коэффициента сцепления, может быть установлена путем натяжения петли на голени статиста с применением регистрирующих устройств (Мишин Е. С, 1995, 1997).
Приводим пример реконструкции обстоятельств повешения, проведенной нами совместно с профессором Е. С. Мишиным.
Пример 9.3
Летом был обнаружен висящий в петле труп гр-ки В. Труп располагался на склоне холма, на территории одного из ландшафтных парков. Повешение было неполным — петля закреплена на стволе поваленного дерева, ноги трупа выпрямлены и стопами упирались в землю, на голове женщины был надет полиэтиленовый пакет. Пакет частично прикрывал голову, шею и частично саму петлю, так, что они были не полностью доступны осмотру. В связи с этим точно описать сложную конструкцию петли и ее ход на шее при первоначальном положении трупа не удалось. Для извлечения трупа петля была пересечена вне узлов и после осмотра сразу упакована следователем в целях сохранения следов и проведения лабораторных исследований. По этой причине ее реконструкция на месте происшествия не проводилась.
При осмотре и последующем исследовании трупа В. была установлена одиночная (с промежуточным валиком) незамкнутая странгуляционная борозда, имевшая косовосходящее направление снизу вверх и спереди назад. Локализация борозды в переднебоковых отделах шеи и ее морфологические особенности точно соответствовали конструкции и расположению петли на шее трупа. По всем данным — обычная, «спокойная» поза трупа, порядок в одежде, косовосходящее направление странгуляционной борозды — следователь мог предполагать самоубийство. Однако при исследовании трупа на задней поверхности шеи была установлена еще одна странгуляционная борозда, отличавшаяся по своему строению от первой и располагавшаяся вне зоны петли. Это обстоятельство заставило предположить возможность убийства с последующим подвешиванием трупа. Проверка этой версии, прежде всего, требовала от следствия установить, могла ли потерпевшая сама изготовить петлю, закрепить ее на стволе дерева и совершить самоповешение. Для решения этого вопроса судебно-медицинский эксперт, проводивший вскрытие, рекомендовал провести следственный эксперимент.
В ходе подготовки к эксперименту первоначально была реконструирована сама петля: представленные эксперту фрагменты петли были сшита в местах пересечения и после этого с учетом тех элементов конструкции, которые были зафиксированы на фотографиях места происшествия, проводилось моделирование петли. Далее был изготовлен аналог петли. Для этого использовался тонкий электрический провод, пересеченный в нескольких местах в целях безопасности, и сшитый тонкими нитками. На месте происшествия статист — женщина такого же роста и телосложения, как и погибшая В., по указанию эксперта, но без посторонней физической помощи смогла забросить «петлю» на ствол дерева и воспроизвести положение и позу тела погибшей. Одновременно гистологическим исследованием установили, что вторая борозда, расположенная на задней поверхности шеи, образовалась не менее чем за несколько часов до смерти. Как выяснилось позже, это был след ранее предпринятой, но не удавшейся попытки В. покончить жизнь самоубийством. Тем самым экспериментально была доказана возможность самоповешения и реконструированы обстоятельства смерти гр. В. Уголовное дело было прекращено.
При производстве следственного эксперимента в случаях падения с высоты решаются следующие основные вопросы:
Методика проведения экспериментов в целях решения экспертных вопросов предложена и апробирована А. Н. Лебедевым (1986). Для этого изготавливают антропометрически сбалансированный манекен, соответствующий потерпевшему по длине, массе, центру массы. В серии опытов проводят сбрасывание манекена из предполагаемых мест падения потерпевшего, с разных стартовых позиций и в разных условиях — с приданием ускорения (удар, толчок, выбрасывание) или без ускорения. Как результат учитывают финальное положение манекена и измеряют расстояние центра его массы относительно плоскости перпендикуляра падения. Для демонстрации траектории перемещения манекена, особенно в случаях ступенчатого падения, применяют видеосъемку. Ниже приведена графическая схема эксперимента по сбрасыванию манекена (рис. 9.5).
О. X. Тетерис (1990) для обоснования механизма образования повреждений в случаях падения с высоты при неясных обстоятельствах использовал метод динамического моделирования. Для этого на биоманекенах полностью разрешалось трупное окоченение и с учетом данных предшествовавшего секционного исследования трупу придавалась поза, в которой он находился в момент соударения с землей. Изменяя положение отдельных частей тела и, тем самым, имитируя инерционно-гравитационные воздействия, наблюдали характер возникающих движений и деформаций частей тела. Таким способом фиксировали закономерности механизма образования травмы в целом и получали наглядное экспериментальное обоснование возможности возникновения повреждений в конкретных обстоятельствах падения (автор проводил опыты в рамках экспертного эксперимента).
Довольно часто следственный эксперимент производится при расследовании уголовных дел о дорожно-транспортных происшествиях. Это дает возможность уточнить обстоятельства и условия образования повреждений и получить дополнительную информацию для решения поставленных перед экспертом вопросов, в частности при установлении:
В эксперименте используют подлинное транспортное средства или автомашину той же марки и привлекают статистов. В зависимости от вида транспортной травмы статиста размещают в автомашине или рядом с ней в том положении, на которое указывают свидетели (участники) происшествия или которое соответствует предварительному вероятностному заключению эксперта о механизме травмы. Расположение основных повреждений предварительно обозначается метками на одежде статиста. Сопоставляя локализацию повреждений на теле потерпевшего с точками приложения силы, повреждениями и конструктивными особенностями транспортного средства в эксперименте, определяют вероятность той или иной версии. Оценка результатов нередко требует производства комплексной судебно-медицинской и автотехнической экспертизы.
Применительно к травме пешехода в результате столкновения с движущимся автомобилем методика подобного эксперимента описана Л. М. Фридманом (1970). Ниже приведена графическая схема подобного следственного эксперимента (рис. 9.6).
|
|
Рекомендации или примеры успешного применения следственного эксперимента с использованием манекенов или статистов для уточнения обстоятельств дорожно-транспортных происшествий при разных видах автомобильной и тракторной травмы приводят М. И. Авдеев (1976), А. А. Солохин (1968, 1983), А. А. Матышев (1969), Г. И. Заславский, 1972; В. А. Козлов и В. А. Муратов (1982), В. Л. Попов (1982, 1991), В. Ф. Ковбасин (1988), И. М. Серебренников (1989) и др.
Приведем пример из нашей практики.
Пример 9.4
Труп гр. Н. был обнаружен на обочине проезжей части шоссе с интенсивным движением автомобильного транспорта. На вскрытии, помимо прочих повреждений, были установлены поперечно-оскольчатые переломы обеих костей левой голени с трапециевидным осколком, который своим основанием был обращен к задне-наружной поверхности голени, рваная рана передней поверхности этой же голени, через которую наружу выступал свободный конец сломанной большеберцовой кости, аналогичный перелом средней трети левой большеберцовой кости с ограниченной отслойкой кожи по задней поверхности бедра на уровне перелома, разрыв межпозвонкового диска между 2—3 шейными позвонками с повреждением спинного мозга, ушиб легких, признаки сотрясения внутренних органов. Осмотр места происшествия (следы торможения, осколки разбитой фары и др.), а также результаты судебно-медицинской экспертизы трупа свидетельствовали об имевшем место столкновении пешехода Н. с движущимся транспортным средством. Используя данные секционного исследования, был проведен математический анализ травмы (Лобан И. Е., 1992). Его результаты дали основание эксперту высказать предположение о возможном типе транспортного средства — легковом автомобиле с капотной конструкцией кузова. Это позволило следствию ограничить круг возможно причастных к происшествию транспортных средств и вести их поиск целенаправленно. Через двое суток после дорожно-транспортного происшествия по подозрению в причастности к нему был задержан водитель Р., автомобиль которого — ВАЗ-2106 «Жигули», имел повреждения переднего бампера, переднего края капота, облицовочной решетки радиатора, правой фары и подфарника. В ходе допросов Р., не отрицая самого факта дорожно-транспортного происшествия, утверждал, что в момент наезда Н. полз на четвереньках по краю дороги. Учитывая явное несоответствие этих объяснений результатам судебно-медицинской экспертизы, следователь решил провести следственный эксперимент по воспроизведению обстоятельств ДПТ с участием эксперта. В ходе эксперимента с привлечением статиста, соответствующего Н. по росту, моделировалась возможная поза пострадавшего в момент столкновения с автомашиной. Водитель Р. принимал активное участие в реконструкции позы и пояснял, какой частью автомашины был сбит пешеход. После этого воспроизводилась поза пешехода такой, как она представлялась судебно-медицинскому эксперту. При этом с разрешения следователя на одежде статиста лейкопластырем обозначались зоны расположения основных повреждений. Убедившись в противоречии своей версии объективным экспертным данным, Р. был вынужден изменить ранее данные показания.
Во всех случаях множественных, сочетанных или комбинированных повреждений для того, чтобы решить вопрос о последовательности отдельных воздействий и их роли в наступлении смерти по ходу эксперимента уточняют у его участников любые медицинские данные, которые могут указать на сохранение признаков жизни, последовательность и скорость угасания основных жизненных функций — совершение потерпевшим самостоятельных действий, характер и объем этих действий, изменение внешних признаков дыхания, походки, двигательной активности и быстроты реакций, признаки появления судорог, непроизвольного мочеиспускания или дефекации, рвоты, изменения цвета кожных покровов, уточняются источники и характер кровотечения и др.
Осматривая и реконструируя обстановку места происшествия, обращают внимание возможность возникновения случайных дополнительных повреждений предметами окружающей обстановки как в процессе самого происшествия, так и в последующем (при осмотре трупа, его перемещении).
Эксперимент по установлению возможности совершения человеком конкретных действий в заранее заданных условиях, как правило, проводится при сомнении следователя в такой возможности. Поводом для подобных сомнений, а следовательно, и для производства эксперимента с участием судебного медика может послужить чрезмерность физической нагрузки, которую должен испытывать человек, совершая то или иное действие, несоответствие этой нагрузки анатомическим и конституциональным особенностям тела, например, при наличии у человека каких-либо анатомических дефектов, заболеваний, отсутствии у него специальной физической подготовки. Поводом для сомнений может быть возраст человека, ограничивающий его физические возможности, объем движений и т. д.
Применительно к судебно-медицинской практике таким путем проверяют, мог ли человек совершить конкретные действия — поднять определенный груз, пробежать какое-то расстояние за ограниченное время, применить то или иное орудие (например, произвести выстрел из конкретного вида оружия, удержать в руках конкретный предмет), нанести удар определенной силы этим орудием, причинить самому себе повреждения или осуществить травматическое воздействие иным способом в конкретных условиях места происшествия. В ходе подобного следственного эксперимента можно получить объективные данные о возможности человека совершить самоповешение или самоудавление, т. е. в ряде случаев следственный эксперимент может быть и способом проверки версии о роде смерти.
Реконструкция механизма повреждений сближает этот вид следственного эксперимента с рассмотренным выше, но здесь главным является не проверка обстоятельств самого расследуемого события (факта, явления), а экспериментальное обоснование возможности участия в этом событии конкретного лица, решение вопроса, мог ли он сам выполнить те или иные действия.
Естественно, что подобный эксперимент во многих случаях нельзя провести без участия того лица, способности которого подлежат проверке. Его не может заменить статист, что также отличает этот вид эксперимента от рассмотренного выше. Судебный медик при этом контролирует выполнение обязательных условий проведения эксперимента, соблюдение критериев сравнения, которые позволят признать результаты эксперимента достоверными.
Если нельзя провести эксперимент с участником реального события, например, когда подозреваемый или обвиняемый отказываются от участия в следственном действии, поступают следующим образом. Следователь в присутствии специалиста и в заранее подготовленных условиях, максимально соответствующих реальной обстановке происшествия, предлагает совершить определенные действия поочередно нескольким лицам (статистам), имеющим разный уровень физического развития или специальной подготовки. Один из статистов по параметрам своего физического развития или другим значимым характеристикам должен соответствовать обвиняемому (подозреваемому). По результатам эксперимента определяют тот минимальный предел физических способностей, которыми должен обладать человек, чтобы совершить определенное действие, и в сравнении с уровнем физического развития обвиняемого выбирают одну из версий, как наиболее вероятную. В. Л. Попов (1991) приводит пример подобной реконструкции, когда при проверке версии о самоповешении в ходе следственного эксперимента в условиях реального места происшествия действия погибшего по фиксации петли смог воспроизвести только профессиональный спортсмен-гимнаст, что, естественно, вызвало сомнение в достоверности версии о самоубийстве.
В случаях травм, причиненных невооруженным человеком, бывает важно сопоставить энергетические параметры, необходимые для возникновения травмы (по признакам, характеризующим ее объем), с максимальными энергетическими возможностями конкретного человека (Белых А. Н., 1992). Эта задача также может быть решена в процессуальных рамках следственного эксперимента с привлечением специалиста.
В то же время надо помнить о многочисленных фактах совершения людьми в экстремальных стрессовых ситуациях действий, воспроизвести которые в обычных ситуациях они оказываются не способными.
Если проверка физических возможностей человека не требует реконструкции обстановки места происшествия, то эта задача может быть решена производством освидетельствования.
В ходе следственного эксперимента могут быть проверены профессиональные знания и навыки человека, в том числе навыки преступной деятельности. В особенности это касается серийных преступлений, когда демонстрация обвиняемым способа и механизма причинения повреждений, установление в его действиях так называемого криминального почерка приобретает для следствия и суда значение важного самостоятельного доказательства. Судебный медик лучше других участников расследования знает детали механизма причинения повреждений и в случаях преступлений с наличием нескольких жертв способен наиболее полно проанализировать и обобщить результаты многочисленных уже выполненных по делу экспертиз и проконтролировать соответствие условий проведения следственного эксперимента экспертным данным. Поэтому необходимость привлечения судебно-медицинского эксперта к производству следственного эксперимента и эффективность этой формы использования специальных познаний при расследовании серийных преступлений не вызывает сомнений (Гедыгушев И. А., 1996, 1999; Заславский Г. И., Попов В. Л., Лобан И. Е. и др., 1998). Из-за недостатка прямых улик и дефицита вещественной доказательственной базы при расследовании этой категории уголовных дел следствие видит дополнительное обоснование обвинительного заключения в установлении аналогии способа совершения преступления. Судебно-медицинская экспертиза и привлечение эксперта к производству следственных действий при этом имеет целью выявление общих черт, качественного или количественного сходства или, наоборот, различия телесных повреждений (характера, локализации, морфологии, механизма образования, прижизненности и давности и т. д.) и других признаков, несущих медицинскую информацию о преступлении. Тем самым устанавливаются закономерности, которые в свою очередь рассматриваются следствием в качестве основания для признания или непризнания аналогии способа совершения преступления в качестве доказательства по делу.
Наш опыт свидетельствует о том, что производство следственного эксперимента и проверки показаний по уголовным делам о серийных преступлениях с точки зрения организации и тактики работы судебно-медицинского эксперта характеризуется определенными особенностями. Среди этих особенностей можно выделить следующие:
Ниже приводится образец аналитической таблицы (табл. 9.1) с примерным
перечнем судебно-медицинских дифференциально-диагностических
критериев, которые могут быть предметом следственного эксперимента в
случаях расследования серийных преступлений и должны учитываться при
подготовке опытов и оценке результатов.
| Таблица 9.1: | Образец сравнительно-аналитической таблицы для оценки результатов следственного эксперимента в случаях многоэпизодных и серийных преступлений |
|
| ДАННЫЕ | РЕЗУЛЬТАТЫ
| |
|
| СУДЕБНО- | СЛЕДСТВЕННОЙ
| |
| П Р И З Н А К | МЕДИЦИНСКОЙ | ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ
| |
|
| ЭКСПЕРТИЗЫ | ПРОВЕРКИ
| |
|
| ЭПИЗОД | ЭПИЗОД | |
|
| № 1 | № 2 | |
|
Потерпевший | |||
|
— пол | |||
|
— возраст | |||
|
— заболевания | |||
|
— физиологические (патологические) состояния, аномалии развития | |||
|
— наличие сильнодействующих или ядовитых веществ в организме | |||
|
Обстоятельства совершения преступления и обнаружения потерпевшего | |||
|
— место | |||
|
— время | |||
|
— другие обстоятельства | |||
|
Причина смерти | |||
|
Локализация повреждений | |||
|
(по областям тела) | |||
|
Характер повреждений | |||
|
(конкретной области тела) | |||
|
Механизм травмы: | |||
|
— способ травмирующего воздействия (удар, сдавление и др.) | |||
|
— место приложения силы | |||
|
— направление травматического воздействия | |||
|
— сила воздействий | |||
|
— кратность воздействий | |||
|
— последовательность воздействий | |||
|
— пространственная ориентация орудия | |||
|
Орудие травмы: | |||
|
— общая характеристика, назначение | |||
|
— материал | |||
|
— размеры | |||
|
— масса | |||
|
— форма | |||
|
— рельеф поверхности | |||
|
— наложения, загрязнения | |||
|
— особенности конструкции и снаряжения | |||
|
Возможность причинения повреждений собственной рукой | |||
|
Поза потерпевшего | |||
|
|
|||
|
Поза нападавшего | |||
|
Местоположение участников | |||
|
Влияние обстановки места происшествия (обстановка как орудие травмы, преграда, средство сокрытия и др.) | |||
|
Способ сокрытия следов | |||
|
Способ снятия и повреждения одежды | |||
|
Признаки специальных знаний (навыков) | |||
|
|
|||
|
|
|||
|
|
|||
Третий вид следственного эксперимента — установление или проверка возможности какого-либо явления или процесса, условий и последствий его воздействия на потерпевшего. Речь идет о принципиальной возможности явления вне зависимости от отношения к нему участников происшествия. При этом, как правило, заранее известны или следствием предполагаются конкретные обстоятельства, применительно к которым необходимо провести проверку. Варианты решаемых при этом задач следующие:
Как правило, все три перечисленные задачи решаются комплексно. Судебного медика привлекают к производству подобного следственного эксперимента в том случае, если предполагаемый фактор — высокая или низкая температура, электрический ток, токсические вещества, природные и климатические условия или другие — оказал или мог оказать неблагоприятное воздействие на организм человека, каким-то образом отразился на состоянии трупа или иных биологических объектов, и следователю необходимо подтвердить факт такого воздействия, определить его характер, условия и вероятные последствия. Чаще это случаи, когда разнообразные внешние факторы воздействуют на организм человека в силу случайного стечения обстоятельств, например, при несчастных случаях в быту или на производстве, и реже — при использовании их преступником для причинения повреждений или в целях сокрытия следов преступления. В последнем случае у следствия может возникнуть подозрение о попытке инсценировки обстоятельств смерти, способ которой также может быть уточнен в ходе следственного эксперимента.
Установить факт существования внешних повреждающих факторов, конкретные условия или последствия их воздействия на организм человека — первостепенная задача расследования. Решение этого вопроса лежит в основе доказательства события преступления и его юридической квалификации (ст. 73 УПК).
Нередко в практике судебно-медицинского эксперта встречаются ситуации, когда даже после проведения всех специальных исследований причина возникновения повреждений, развития заболевания или наступления смерти человека остается неясной, но следствием предполагается возможность производственной (бытовой) травмы или отравления. В этом случае для установления самого повреждающего фактора и оценки обстоятельств травмы (отравления) или смерти может потребоваться моделирование обстоятельств наступления смерти, запуск производственных механизмов и технологических процессов. С точки зрения соблюдения процессуального закона и требования объективности расследования оптимально это делать в условиях следственного эксперимента. При необходимости одновременно получают пробы воздуха, воды, грунта, используемого сырья, готовой продукции, производственных отходов или иных объектов для лабораторных исследований. Здесь же, в условиях, максимально приближенных к обстановке реального события, может быть поставлен биологический опыт на лабораторных животных.
С подобными проблемными ситуациями судебно-медицинскому эксперту приходится сталкиваться и при отсутствии трупа, когда он полностью или частично уничтожен или сокрыт и не обнаружен. В таких случаях, если факт убийства установлен другими доказательствами и имеются показания участников и (или) свидетелей о способе причинения повреждений, использованных орудиях и иных обстоятельствах смерти, проведение проверки показаний или следственного эксперимента с участием судебного медика может оказаться единственным процессуальным средством получения объективных данных о возможном виде повреждающего фактора, характере повреждений на теле жертвы и вероятной причине смерти.
Приведем пример из нашей практики.
Пример 9.5
В прокуратуру одного из районных центров поступило заявление родственников об исчезновении гр-на В. — сотрудника местного отдела милиции. Проведенным расследованием был установлен факт убийства В. двумя его сослуживцами. На предварительных допросах подозреваемые показали, что после совместного распития спиртного и в ходе возникшей ссоры они нанесли В. несколько ударов ножом и отверткой, после чего труп расчленили и сожгли в бытовой печи. При осмотре места происшествия в выгребной золе печной топки были обнаружены находившиеся в стадии белого каления мелкие фрагменты костей. Генетическим исследованием была установлена их принадлежность убитому гр-ну В. В связи с тем, что показания подозреваемых о способе убийства носили самый общий характер и следственная ситуация характеризовалась дефицитом объективной информации, следователь принял решение о проведении следственного эксперимента с участием судебно-медицинского эксперта. В ходе следственного эксперимента подозреваемые поочередно воспроизводили обстановку и обстоятельства совершенного убийства. Затем, отвечая на дополнительные вопросы эксперта, каждый из них поочередно уточнял особенности использованных орудий и способ, которым наносились повреждения (удары ножом), места приложения травмирующего воздействия (шея и грудь), направление и глубину погружения клинка ножа в тело потерпевшего, внешний вид повреждений, которые они могли видеть (примерную форму, размеры и другие особенности), степень кровотечения, опачкивания кровью одежды потерпевшего, изменение состояния потерпевшего в динамике (речь, стоны, хрипы, дыхание, двигательная активность, изменение цвета кожи и т. д.). Локализация повреждений отмечалась метками на теле статиста. Полученные данные позволили эксперту высказать суждение о наиболее вероятном (применительно к этим показаниям) характере повреждений, причиненных В., о том, какие конкретно органы могли быть повреждены, какими угрожающими жизни явлениями эти повреждения могли сопровождаться, и какова степень вреда здоровью этих повреждений с учетом сведений о состоянии потерпевшего и темпе наступления смерти. Кроме того, эксперт ответил на вопросы следствия о наличии противоречий в показаниях подозреваемых и о соответствии их показаний научным судебно-медицинским данным. Мнение эксперта было оформлено протоколом допроса. Полученные судебно-медицинские данные были использованы при определении дальнейших направлений расследования (проведение дополнительных следственных действий по поиску орудий и следов преступления) и в качестве косвенных доказательств вины обвиняемых.
Участие судебно-медицинского эксперта в подобном следственном эксперименте при отсутствии трупа жертвы преступления в литературе описано также В. М. Грибовым и П. П. Комаровым (1982).
Если обстоятельства травмы или смерти человека известны, но требуется их проверка, методика проведения и содержание следственного эксперимента зависят от характера предполагаемого или уже известного следствию повреждающего фактора. В случаях механического воздействия путем производства следственного эксперимента с участием судебно-медицинского эксперта может быть проверена возможность возникновения повреждения у человека при использовании конкретного предмета и установлены необходимые для этого условия — сила, направление воздействия и т. п. Л. Г. Богуславский (1964) приводит описание следственного эксперимента, проведенного для установления возможности образования повреждений от действия ветки дерева.
Пример 9.6
В районе лесопосадок был обнаружен труп мужчины с торчащим из груди обломком ветки дерева. Локализация входной раны, глубина и направление раневого канала, отсутствие повреждений и ненарушенный порядок одежды, находившейся на трупе, по мнению судебного медика, проводившего вскрытие, допускали возможность нанесения повреждений собственной рукой. Для проверки этого предположения эксперта и возникшей на его основе версии следствия о самоубийстве был проведен эксперимент в рамках самостоятельного процессуального действия. Из того же дерева была изготовлена ветка, аналогичная обнаруженной. Ее торцом неоднократно и с разной силой наносили удары в соответствующую область тела трупа и пытались вращательными движениями добиться внедрения ветки в тело. Однако ни в одной из попыток не удалось повредить кожу, — ее эластичность препятствовала проникновению ветки в тело. На основании этого было сделано предположение о первоначальном повреждении кожи другим орудием. В ходе дальнейшего расследования задержанный подозреваемый в своих показаниях подтвердил правильность этого заключения эксперта, — повреждение причинено колюще-режущим орудием, а уже затем в образовавшуюся рану была вставлена ветка дерева с целью инсценировки несчастного случая.
В судебно-медицинской практике, по сравнению с другими, это более редкий вид следственного эксперимента, поскольку многие подобные вопросы решаются в ходе производства экспертизы и экспертных экспериментов. Если же нет необходимости в специальных исследованиях, роль судебного медика может ограничиться консультацией следователя на этапе подготовки следственного эксперимента при уточнении задач, условий производства опытов, а в ходе следственного действия специалист оказывает помощь следователю, контролируя на месте соблюдение этих условий. В подобных случаях, кроме судебно-медицинского эксперта, к участию в следственном действии целесообразно привлекать специалистов соответствующего технического профиля — инженеров, технологов, специалистов по безопасности труда, врачей и т. д.
Из криминалистической практики к этому виду следственного эксперимента могут быть отнесены случаи, когда возникает необходимость проверки возможности самопроизвольного выстрела из конкретного экземпляра оружия.
При воздействии термического фактора следственный эксперимент может проводиться для реконструкции условий травмы, установления времени, необходимого для сожжения трупа (если речь идет о сокрытии преступления таким способом), для проверки обстоятельств возникновения пожара (количества мест и последовательности возгорания), возможности самовоспламенения какого-либо вещества и т. д. Примером участия судебного медика в следственном эксперименте по реконструкции обстоятельств термического воздействия может служить следующий случай из нашей практики.
Пример 9.7
На месте пожара в квартире жилого многоэтажного дома был обнаружен обгоревший труп хозяина квартиры — гр. Ш. По показаниям соседей, Ш. жил один, злоупотреблял спиртным, а в прошлом в его квартире уже случался пожар. В связи с этим первоначальной версией дознания был несчастный случай. Оперативно-следственная группа прибыла на место происшествия в неполном составе, труп осматривался участковым инспектором без участия судебного медика, фотосъемка не проводилась, протокол осмотра не содержал важных сведений о позе трупа, положении его относительно предметов окружающей обстановки и к тому же был составлен с нарушением некоторых процессуальных требований. Судебно-медицинским исследованием трупа была установлена причина смерти — отравление оксидом углерода (концентрация карбоксигемоглобина в крови составила 68%). Кроме того, на вскрытии обнаружена черепно-мозговая травма и термические ожоги тела разного характера, площади и глубины. Учитывая это, у следствия возникла версия умышленного причинения повреждений потерпевшему с последующим и преднамеренным поджогом квартиры (последнее обстоятельство позже было подтверждено в выводах пожарно-технической экспертизы). В дальнейшем двое подозреваемых по делу в ходе раздельных допросов показали, что избили пострадавшего, прижигали отдельные части тела раскаленным металлическим предметом, после чего один из них поджог квартиру. Их показания различались в части, касающейся того, совершал ли потерпевший самостоятельные действия после избиения — один из подозреваемых показывал, что потерпевший в момент поджога квартиры был еще жив, а второй это отрицал. Относительно способа и обстоятельств поджога, последовательности и расположения мест первоначального возгорания их показания также были противоречивы, поскольку каждый пытался любыми способами уйти от уголовной ответственности за причинение смерти. Эти противоречия являлись существенными для оценки доказательств. Сведения, полученные при допросах подозреваемых и участников первичного осмотра места происшествия, необходимо было объективно проверить, чтобы определить соответствие показаний каждого из подозреваемых результатам судебно-медицинской и пожарно-технической экспертизы. Поэтому было решено провести проверку показаний на месте с реконструкцией обстановки места происшествия, первоначальный осмотр которого, как сказано выше, был проведен поверхностно, даже без четкой фиксации позы трупа. К проведению допросов подозреваемых и участников первичного осмотра и производству следственного эксперимента был привлечен судебно-медицинский эксперт, проводивший вскрытие трупа, и специалист пожарного дела. Проверка проводилась с каждым подозреваемым в отдельности. В ходе следственного действия специалисты консультировали следователя и оказывали ему помощь в воспроизведении действий подозреваемых, дополнительными вопросами уточнялись их показания о том, кто и каким способом наносил потерпевшему повреждения, как изменялась его поза и состояние на разных этапах преступления, где располагались места поджога квартиры, и какой была последовательность возгорания трупа и предметов обстановки. С учетом комплекса медицинских данных о локализации и глубине термических ожогов и участков неизмененной кожи, о характере отложения копоти на теле жертвы, а также результатов пожарно-технической экспертизы о количестве и расположении мест возгорания, направлении потоков воздуха в квартире и основном направлении распространения огня была реконструирована поза потерпевшего в момент пожара и доказано, что положение его тела после возникновения пожара не изменялось. После ознакомления с результатами эксперимента один из подозреваемых отказался от ранее данных показаний и вынужден был признать свою вину в поджоге. Благоприятным для успеха следственного действия явилось то обстоятельство, что пожар в квартире удалось потушить довольно быстро, а потерпевший был почти полностью раздет, что исключало фактор дополнительного воздействия горящей одежды.
В этом случае судебно-медицинский эксперт, участвуя в реконструкции обстоятельств термической травмы, используя данные о локализации и степени ожогов и отложения копоти, способствовал уточнению последовательности причинения травмы потерпевшему и поджога, установлению места возгорания, доказательству умышленного поджога и убийства.
Возможности экспериментального проверки обстоятельств термической травмы и решения соответствующих ситуационных задач расширяет применение специальных типовых установок фирмы «Турмалин» — инсенераторов, позволяющих моделировать условия кремации биологических объектов, сходные с обстоятельствами происшествия, и сравнивать характер термических изменений трупа (останков трупа) и биоманекена. Несмотря на то, что проведение подобных опытов по этическим соображениям более целесообразно в условиях экспертного эксперимента (Щеголев С. Б., 2000), не исключены и иные формы организации и процессуального оформления результатов эксперимента, в том числе и в рамках самостоятельного следственного действия.
Воздействие химических факторов также может стать предметом следственного эксперимента и поводом привлечения судебно-медицинского эксперта к его производству, как правило, для установления обстоятельств отравления. В частности, иногда требуется установить, могло ли ядовитое вещество появиться в атмосфере при запуске оборудования в условиях технологических аварий или так называемых нештатных производственных ситуаций, например при расследовании последствий подобных аварий и оценке своевременности принятия мер по их устранению. В. Л. Попов (1991) описал следственный эксперимент, проводившийся для установления условий, в которых происходило отравление, и возможных последствий токсического воздействия яда на человека при изменении этих условий. Суть дела состояла в следующем.
Пример 9.8
В результате опрокидывания ведра с лизолом двое рабочих получили смертельное отравление в относительно ограниченном и замкнутом пространстве бытовки. Помимо основного виновного, к уголовной ответственности был привлечен и медицинский работник, случайно оказавшийся на месте происшествия, но не принявший меры к эвакуации людей из помещения и не оказавший им медицинской помощи. Для определения наличия в его действиях состава преступления и определения меры наказания требовалось установить, можно ли было избежать смертельного исхода при своевременной эвакуации людей, т. е. при ограниченной продолжительности времени токсического воздействия лизола и прочих равных условиях. Такими условиями или критериями сравнения в данном случае были: замкнутый и ограниченный объем помещения, в котором находились пострадавшие, количество вылившегося на пол помещения лизола (одно ведро), поза и высота расположения тел пострадавших, время воздействия токсического вещества и путь его поступления в организм (в рассматриваемом случае — ингаляционный и накожный). Требовалось установить концентрацию паров лизола в воздухе помещения и возможные последствия его токсического действия (т. е. допустимо ли было предполагать возможность спасения жизни пострадавших). Для решения поставленной задачи был проведен следственный эксперимент. Пол в бытовке был тщательно вымыт, высушен. Помещение проветрено. Специалистами СЭС (ныне — Госсанэпиднадзор) по стандартной методике была замерена исходная концентрация паров фенола в помещении бытовки на разной высоте от пола соответственно положению лежащего, сидящего и стоящего человека среднего роста. На пол бытовки было вылито 1 ведро лизола, а дверь плотно закрыта. После этого концентрация паров фенола в воздухе помещения определялась через 1 час (время, когда пострадавшим могла быть оказана медицинская помощь), а также через 2 и 3,5 часа. С учетом установленной концентрации паров фенола на разных уровнях от пола, времени экспозиции и минутного объема дыхания вычисляли общее количество фенола, которое должно было поступить в организм взрослого человека ингаляционным путем при разных условиях эксперимента. Вычисленная доза фенола при экспозиции 1 час в несколько раз превышала не только предельно допустимую концентрацию паров фенола в окружающем воздухе, но и минимальную концентрацию, при которой по литературным данным у человека развиваются острые ингаляционные отравления. Помимо этого при оценке результатов эксперимента принимали во внимание наличие на телах погибших обширных химических ожогов (25 и 30% поверхности тела) и характер химического агента — мыльный раствор фенола, что, безусловно, увеличивало темп проникновения яда и его дозу в организме пострадавших. Результаты проведенного эксперимента и их сопоставление с данными специальной литературы позволили прийти к окончательному выводу том, что через 1 час после начала поступления фенола в организм пострадавших должны были наступить глубокие необратимые изменения жизненно важных органов с неминуемым наступлением смертельного исхода. В данном случае задача судебного медика состояла в оказании следователю консультативной помощи при организации следственного действия, определении точных исходных данных для проведения эксперимента и в наблюдении за соответствием условий эксперимента этим данным.
В случаях электротравмы следственный эксперимент даст ответ на вопросы о возможности появления электрического тока на корпусе прибора при подключении его к сети и об основных физических характеристиках тока. Судебно-медицинский эксперт может быть привлечен к производству следственного действия, когда необходимо установить возможность поражения электрическим током при тех обстоятельствах, которыми располагает следствие, если необходимо реконструировать позу пострадавшего и решить вопрос о возможном контакте с токоведущим проводником определенной части тела. Участие судебного медика в следственном эксперименте целесообразно и для получения на месте происшествия образцов, — полученные таким способом экспериментальные повреждения биологических тканей используются в сравнительных исследованиях при определении вида металлов и топографии металлизации с целью идентификации токоведущего проводника. Эксперимент проводится с обязательным участием инженера-электрика, а в случаях производственной травмы — специалиста по технике безопасности.
Еще один вариант следственного эксперимента по установлению возможности какого-либо явления — моделирование биологических процессов естественного разложения трупа, процессов развития энтомофауны и т. п. Таким способом могут быть в частности получены данные, необходимые для решения вопросов о давности наступления смерти с учетом возможности развития тех или иных трупных явлений в определенном месте и за определенное время (Новиков П. П., 1982), о времени пребывания трупа на месте его обнаружения, для установления факта перемещения трупа. Опытами с использованием биоманекенов можно проверить возможность появления того или иного вида насекомых в процессе гнилостного разложения трупа, получить данные, свидетельствующие о типичности или нетипичности развития посмертного распада тканей трупа в конкретных условиях среды. Использование возможностей следственного эксперимента в решении этих вопросов тем более актуально, что многие научные данные, предлагаемые для этих целей, по разным причинам не могут быть внедрены в экспертную практику (Крюков В. Н., 1988).
Для целей судебно-медицинского установления давности смерти А. Ф. Рубежанский и соавт. (1981) предложили проводить моделирование процессов распада трупа и изучение факторов, определяющих эти процессы, в естественных условиях среды. В соответствии с предложенной автором методикой следователь организует экспериментальную «лабораторию», представляющую собой участок местности и водоем в загородной охраняемой зоне, где воссоздаются все естественные условия среды, включая растительный покров и фауну, а метеорологические факторы поддаются регистрации и анализу.
Практически одновременно с этим А. Н. Казак, М. И. Марченко и В. А. Муратов (1982) описали конкретный пример следственного эксперимента, осуществленного по аналогичной технологии, представляющий несомненный практический интерес.
Пример 9.9
Решение о проведении следственного эксперимента было принято в связи с тем, что в ходе расследования убийства возникло противоречие, с одной стороны, между показаниями обвиняемого, согласно которым после убийства он закопал в землю труп жертвы, а с другой — данными первоначального осмотра места происшествия, поскольку труп был обнаружен на поверхности почвы. Эксперимент проводился с использованием трупов собак. Биоманекены располагались в естественных условиях той местности, где ранее был обнаружен труп, на поверхности почвы и на различной глубине. Для учета воздействия местных природных факторов (температура, влажность, доступность прямым солнечным лучам, характер растительности и сезонной энтомофауны) на скорость развития и характер изменений тканей трупа на метеостанции были заранее получены почасовые метеосводки за весь период проведения следственного эксперимента. Характер и темп разложения трупов собак сравнивали с состоянием посмертных изменений исследованного трупа потерпевшего к моменту его обнаружения и степенью его скелетирования. Таким способом удалось реконструировать условия пребывания трупа, определить вероятную продолжительность посмертного периода, исключить возможность перемещения трупа. После ознакомления с результатами следственного эксперимента обвиняемый был вынужден отказаться от первоначальных показаний о закапывании трупа в землю.
Это пример наиболее сложных, «проблемных» ситуаций, когда вследствие резких гнилостных изменений трупа следователь и эксперт испытывают дефицит объективной информации о расследуемом событии, в данном случае о времени смерти, месте и давности пребывания на этом месте трупа, и с тем, чтобы восполнить его, проводят следственный эксперимент. М. И. Марченко и В. И. Кононенко (1991) рекомендуют проведение подобного эксперимента не только для установления идентичности фауны трупа с фауной места его обнаружения, но и с целью проверки возможности причинения повреждений насекомыми. Объект эксперимента должен быть близок по своим биологическим характеристикам и размерам телу погибшего человека, а место и условия проведения эксперимента должны точно соответствовать условиям конкретного дела (исключение допускается только для идентификации мух, имеющих равномерное распределение генераций в пределах теплого времени года, или синантропных насекомых, развивающихся в течение всего года).
Известно, что особенности расположения предметов одежды на трупе могут косвенно указывать на возможный мотив убийства (например, сексуальный). Вместе с тем, одежда может повреждаться и смещаться с трупа под действием самых разных факторов, в том числе в результате деятельности энтомофауны и животных. D. Komar и О. Beattie (1998) для моделирования процессов смещения, повреждения одежды и обоснования возможности ее полного снятия с трупа в результате действий энтомофауны проводили эксперименты с использованием трупов свиней, на которых предварительно была одета обычная одежда человека. Результаты экспериментов в конкретном случае позволили следственным органам исключить сексуальный характер убийства.
Г. Н. Назаров и соавторы (1981) для моделирования параметров внешней среды (температуры, влажности и др.) и поддержания заданного микроклимата предложили использовать имитатор климатических воздействий, позволяющий определять влияние параметров окружающей среды на течение посмертных процессов в биологических тканях. Эта методика лабораторного моделирования параметров внешней среды в искусственных условиях (в специальных климатических камерах, обеспечивающих заданный режим температуры, влажности и др.) также может применяться в следственном эксперименте, если есть возможность его пролонгирования во времени.
В зависимости от конкретных задач, стоящих перед следствием и судебно-медицинской экспертизой, возможно моделирование воздействия на организм других физических факторов — барометрического, акустического, оптического, радиационного. Примером может служить эксперимент по проверке показаний о кратковременном ослеплении человека направленным светом (например, светом фар встречной автомашины и др.).
Эксперимент по установлению возможности чувственного восприятия определенным лицом какого-либо события, факта или явления проводится для оценки достоверности соответствующих показаний. Так можно проверить способность человека в определенных условиях видеть, слышать или иным образом ощущать то, о чем он сообщает следствию. В следственной практике это достаточно распространенный вид эксперимента (Белкин Р. С, Белкин А. Р., 1997). Однако судебный медик привлекается к его производству не часто. Зачастую его роль ограничивается консультацией следователя. На этапе подготовки следственного действия специалист проводит освидетельствование соответствующего лица, участвует в его допросе или помогает следователю подобрать статиста и правильно определить обязательные условия проведения опытов. Так, при проверке, мог ли человек видеть описываемое им событие, в процессе предварительного допроса необходимо выяснить, не страдает ли человек какими-либо заболеваниями, нарушением зрения, не использовал ли он в момент наблюдения очки, контактные линзы или оптические приборы, с какого расстояния и в каких условиях (погодных и других) он наблюдал событие. В эксперименте все эти условия должны быть соблюдены так, как о них сообщил допрошенный, а эксперт при необходимости отслеживает их выполнение.
Важной задачей эксперта является фиксация тех значимых фактов в показаниях участника преступления, о которых он мог знать только в случае, если непосредственно участвовал в событии, или если был его непосредственным свидетелем, и, наоборот, выявление в показаниях негативных обстоятельств, т. е. информации, которую он должен был бы знать, не мог не знать, если сообщаемые им сведения соответствуют действительности.
Пример 9.10
По подозрению в убийстве гр-на Р. путем удавления петлей были задержаны два человека. В ходе первоначальных допросов оба задержанных частично признали свое участите в убийстве и поочередно рассказали, каким образом производилось сдавление шеи жертвы. При этом совершение убийства каждый из них приписывал другому. Показания подозреваемых носили довольно общий характер, но в целом соответствовали результатам судебно-медицинской экспертизы трупа. Следствию необходимо было решить вопрос, кто же из двоих подозреваемых совершил убийство. По предложению судебно-медицинского эксперта была проведена проверка показаний с его участием. Обсуждая со следователем план действия, следователь и эксперт поставили задачу в ходе реконструкции обстоятельств убийства попытаться максимально детализировать показания подозреваемых и, возможно, установить в них какие-либо противоречия. Следственное действие проводилось раздельно с каждым подозреваемым. Перед началом проверки им было предложено рассказать об обстоятельствах совершения преступления. Задавая дополнительные и контрольные вопросы, следователь и эксперт уточняли показания — место, где каждый располагался в момент совершения убийства, особенности орудия травмы (материал петли, число оборотов и др.), способ ее наложения на шею, изменение состояния потерпевшего, темп наступления смерти и другие обстоятельства, доказательственное значение которых мог оценить только судебно-медицинский эксперт. В ходе последующей реконструкции события убийства с привлечением в роли потерпевшего статиста со всей очевидностью было показано, что место, с которого один из подозреваемых, с его слов, наблюдал убийство, располагалось таким образом, что с него невозможно было видеть многое, о чем он так убедительно только что рассказывал. О приведенных в своем рассказе деталях преступления он мог знать только в том случае, если находился рядом с жертвой или сам осуществил удавление. Поставленный перед фактом явного противоречия своих показаний, он вынужден был сознаться в совершении убийства.
Иногда эксперимент по установлению возможности восприятия события не требует обязательного личного присутствия эксперта и проводится единолично следователем. Сложность возникает в случае, если необходимо объективировать условия проведения и результаты опытов (например, учесть поля зрения, звукопроводность среды). При этом следователю может потребоваться помощь врача — ЛОР, окулиста или другого специалиста.
Эксперимент по проверке механизма и условий следообразования и с целью получения сравнительных образцов по свой сути близок к экспертному эксперименту. Чаще к его производству следователь привлекает специалистов в области криминалистики и экспертов медико-криминалистических или других лабораторных подразделений бюро судебно-медицинской экспертизы. Перед специалистом ставят задачу установить, могли ли возникнуть следы биологического происхождения в конкретных заданных следствием обстоятельствах. Эксперимент может быть и способом следственной проверки выводов эксперта о механизме образования следов.
В судебно-медицинской практике чаще всего требуется установление механизма образования следов крови. Как правило, в этих случаях проводится соответствующая экспертиза. Однако этот вопрос можно решать и путем производства следственного эксперимента. Пример следственной реконструкции обстоятельств возникновения следов крови приводит Э. Кноблох (1959).
Пример 9.11
В результате нескольких ударов по голове щеткой для уборки пыли потерпевшему было причинено тяжелое ранение. Сомнение в причастности к убийству подозреваемого возникло оттого, что его одежда спереди оказалась чистой, а на спине обнаружили много следов крови. Реконструкцией происшествия было установлено, что при ударах щеткой по голове жертвы брызги крови распространялись в стороны, не попадая на одежду преступника. Но повторный замах щеткой с длинным конским волосом, обпачканным кровью, сопровождался попаданием капель крови на одежду со спины преступника. Таким образом была экспериментально доказана возможность причинения повреждений конкретным орудием и способом.
В. А. Муратовым (1982) описан следственный эксперимент для определения взаимного расположения источника кровотечения и следовоспринимающей поверхности, на которой были обнаружены следы крови.
В практике медико-криминалистического отдела Бюро судебно-медицинской экспертизы Ленинградской области подобные эксперименты проводились неоднократно. Приводим один случай, когда по результатам следственного эксперимента, разумеется, с учетом других следственных данных, с человека было снято подозрение в совершении убийства (эксперт И. З. Дынкина).
Пример 9.12
Основанием для подозрения человека в убийстве послужило наличие на его верхней одежде многочисленных следов крови в виде брызг. Подозреваемый отрицал свою причастность к убийству и утверждал, что, обнаружив в квартире труп человека, прикоснулся к его окровавленной голове, а затем стряхнул кровь с руки резким движением кисти, чем и объяснял наличие крови на своей одежде (куртке). Для проверки этой версии был проведен следственный эксперимент. На подозреваемого был надет белый халат. В качестве имитатора крови использовался краситель (эозин), вязкость которого была увеличена до вязкости крови путем добавления в раствор глицерина. В эксперименте подозреваемый резким взмахом кисти, предварительно опущенной в раствор красителя, воспроизвел свои действия и позу в этот момент. При этом на его одежде образовались следы от брызг красителя, которые по своей локализации и форме соответствовали следам крови на одежде, находившейся на нем в момент расследуемого события. Тем самым была подтверждена возможность образования следов крови при обстоятельствах, соответствующих версии, выдвинутой подозреваемым.
При неоднократных травматических воздействиях и наличии на теле жертвы множественных повреждений экспериментальное воспроизведение следов крови позволит проверить и уточнить неочевидные обстоятельства травмы. Так, например, нередко в криминальных ситуациях падению тела пострадавшего предшествует нанесение ему повреждений с возникновением наружного кровотечения. Для следствия при этом важно подтвердить или исключить наличие у пострадавшего повреждений, которые могли быть источником кровотечения еще до падения тела. В этих целях может быть использована экспериментальная методика, предложенная А. И. Авдеевым (2000) для изучения условия следообразования в случаях падения человека на лестничном марше. Эксперименты проводят с использованием биоманекена или антропометрического манекена. Имитацию источника наружного кровотечения осуществляют, нанося трупную кровь или краситель в небольшом количестве на одежду или определенную область тела манекена — голову, грудную клетку, конечности (в зависимости от того, повреждения какой части тела пострадавшего вызывают у эксперта сомнения в плане возможности их возникновения при падении). Так же можно имитировать наложения других сред биологического происхождения, например, рвотных масс. Реконструкцию обстоятельств травмы производят, изменяя условия падения манекена — высоту (на плоскости, лестничном марше с верхнего, среднего или нижнего участок и др.), положение тела (лицом вниз, навзничь), стартовые условия (самопроизвольное падение или падение с приданным ускорением) и т. д. Оценку результатов эксперимента проводят по наличию следов крови, их характеру, локализации, взаиморасположению, сравнивая их со следами, обнаруженными на месте происшествия, и с результатами исследования трупа (рис. 9.7).
Примеры реконструкции обстоятельств происшествия по результатам моделирования следов крови в условиях эксперимента приводят R. R. Ristenbatt, R. С. Shaler (1995), М. A. Raymond, Е. R. Smith, J. Liesegang (1996), В. Karger, S. P. Rand (1998) и др.
|
|
Помимо проверки механизма следообразования, поводом к участию судебного медика в следственном эксперименте могут быть и другие обстоятельства возникновения следов — их давность, как долго они могли сохраняться, возможные изменения следов под действием тех или иных факторов внешней среды и т. д. Известен случай проведения следственного эксперимента в целях проверки выдвинутой обвиняемым версии о посмертном причинении повреждений области половых органов жертвы и посмертном образовании следов крови на месте происшествия (Исаев Ю. С, Китаев Н. Н., Дилис А. Д., 1991).
Пример 9.13
Для проверки этой версии в ходе эксперимента на биоманекенах — трупах того же пола, что и погибший человек, производилось моделирование повреждений области половых органов, подобных тем, которые были установлены при исследовании трупа. Сравнивая количество и вид кровяных выделений, образующихся в эксперименте, со следами крови, установленными ранее при судебно-медицинской экспертизе трупа, получили дополнительную информацию для решения вопроса о времени образования повреждений, исключив их посмертное возникновение.
Следует отметить, что требование корректности условий подобных экспериментов диктует необходимость учета ряда дополнительных факторов (причина смерти, давность ее наступления, а также присутствие в качестве понятых медицинских работников).
В условиях следственного эксперимента могут быть изготовлены образцы или экспериментальные повреждения. Здесь же на месте производства следственного действия в порядке предварительной оценки специалист определяет пригодность полученных образцов для последующих сравнительных исследований или необходимость повторного производства опытов.
В некоторых случаях эксперимент с участием судебного медика проводится для проверки показаний обвиняемого об особенностях процесса изготовления орудий травмы (особенно если последние утрачены), о технологии приготовления коктейлей ядовитых веществ, использованных в целях отравления и т. д.
Такова характеристика основных видов следственного эксперимента и задач, которые могут стать предметом деятельности судебно-медицинского эксперта в ходе его производства. В отличие от других процессуальных действий особенность следственного эксперимента заключается в чрезвычайном разнообразии воспроизводимых ситуаций и решаемых вопросов. Выше приведены лишь наиболее общие поводы привлечения судебного медика к участию в эксперименте и возможные направления его деятельности. Не менее разнообразны и многовариантны условия, в которых может проводиться эксперимент одного вида, с одной и той же целью. Поэтому, как при построении любой экспериментальной модели нельзя учесть всю информацию о реальной расследуемой ситуации, точно так же практически невозможно последовательно изложить ход и содержание действий судебного медика даже применительно к одному виду эксперимента. Все зависит от конкретных обстоятельств дела.
В то же время можно выделить ряд общих правил, соблюдение которых сделает работу специалиста упорядоченной, целенаправленной и придаст всему следственному действию системный характер. Системный подход предполагает такую организацию следственного эксперимента, когда анализируемая ситуация рассматривается в единстве всех составляющих ее обстоятельств и условий, с обязательным установлением характера взаимосвязи между ними. Перечисленные ниже правила вытекают из содержания уголовно-процессуального законодательства и выработаны экспертной практикой. Они состоят в следующем:
Одним из процессуальных требований к организации проверки показаний является необходимость ее проведения в отдельности с каждым из лиц, чьи показания требуют уточнения. Это диктуется стремлением объективно проверить и установить противоречия в показаниях участников преступления.
Другое общее тактическое правило — поэтапное проведение следственного эксперимента в целом и отдельных опытов в частности. Прибыв на место проведения эксперимента, следователь первоначально выполняет ряд требований УПК РФ. Проводится опрос участников об их готовности к участию в эксперименте, следователь разъясняет им процессуальные права и обязанности (в том числе обязанность хранить тайну следствия), сообщает цель следственного действия и порядок его производства, предупреждает специалиста об уголовной ответственности за отказ или уклонение от исполнения своих обязанностей. Это начальный или предварительный этап следственного эксперимента. Специалист здесь проверяет готовность технических средств, определяет порядок их использования, наличие условий, необходимых для оптимального производства эксперимента, оказывает помощь следователю в осмотре места или местности, освидетельствовании статистов, а при необходимости — в проведении реконструкции обстановки.
В ходе осмотра места, где будет проводиться следственное действие, эксперт совместно со следователем знакомятся с обстановкой (если они не участвовали в первоначальном осмотре места происшествия), отмечают, насколько она сохранилась или изменилась, определяют место нахождения предметов и объектов, которые будут использоваться в эксперименте. Эксперт обращает внимание следователя на наличие обстоятельств и следов, не зафиксированных в материалах дела. После осмотра решается вопрос о необходимости воссоздания обстановки и как точно она должна или может быть реконструирована.
Понятие «реконструкция» не означает воспроизведение самого расследуемого события, что было бы равнозначно совершению преступления. Речь идет о создании условий проведения эксперимента и о воспроизведении его отдельных обстоятельств. При этом в качестве исходных данных используются, прежде всего, уже имеющиеся в распоряжении следствия доказательства и факты, не вызывающие сомнений, а также подлежащие проверке вероятностные, предположительные сведения или показания, на которых основаны частные версии. Если необходимо учесть естественные природные факторы, то для производства следственного действия выбирают определенную местность, время суток или время года, погодные условия, заказывают метеосводку и т. д. Всегда следует добиваться максимально точного, неискаженного воспроизведения условий и приближения к тому состоянию, в котором находилась обстановка на момент совершения преступления (хотя ее детальная реконструкция требуется далеко не всегда). Перед постановкой опытов целесообразно зафиксировать с помощью фото- или видеосъемки обстановку в том виде, в каком она находилась до начала следственного действия, затем после ее воссоздания, а также ход самой реконструкции.
Другим важным моментом предварительного этапа следственного эксперимента является подбор статистов. Судебно-медицинский эксперт помогает следователю проверить, насколько лица, предлагаемые на роль статистов, соответствуют тем участникам расследуемого события, которых им предстоит заменить. Проверка проводится по возрасту, росту, массе и размерам тела, телосложению, физическому развитию, мышечной силе, объему движений в конечностях, состоянию здоровья, зрения, слуха или по другим признакам в зависимости от цели и задач следственного эксперимента. Ни в коем случае нельзя считать достаточным устного сообщения на этот счет самих статистов — они подлежат освидетельствованию в обязательном порядке (Гедыгушев И. А., 1994, 1999). Данные освидетельствования должны быть внесены в протокол следственного действия.
На тело или одежду статиста можно нанести метки, обозначающие локализацию, площадь и взаиморасположение повреждений, но это должно быть сделано таким образом, чтобы метки не бросались в глаза и не служили подсказкой другим участникам следственного действия.
До начала самого эксперимента следователь и эксперт при необходимости проводят инструктаж участников следственного действия относительно их расстановки, действий, соблюдения мер безопасности.
Реконструкция обстановки — не цель следственного эксперимента или проверки показаний и тем более ею не ограничивается содержание процессуального действия. Это лишь обязательное условие следственной проверки версий. Наиболее важным этапом являются пояснения непосредственных участников преступления, демонстрация обвиняемым (подозреваемым, потерпевшим, свидетелем) действий, которые он совершал сам, действий или событий, которые он наблюдал, и постановка экспериментов по воспроизведению травмирующего воздействия. На этом этапе с использованием макетов или аналогов орудий и с привлечением статистов раздельно по каждой проверяемой версии имитируются требующие проверки обстоятельства — способ и последовательность нанесения повреждений, действия и взаиморасположение участников, моделируются условия воздействия травмирующих факторов и т. д. Ситуация воспроизводится первоначально такой, как она представляется самими участниками, а затем — по версиям следствия со всеми ситуационными вариантами. Таким способом получают наглядное представление о динамике расследуемого события в целом, о важных для следствия условиях и обстоятельствах, а при возможности и о его количественных характеристиках.
Нельзя допускать сужения предмета следственного эксперимента. Задача специалиста — обеспечить полную и всестороннюю проверку условий, которые могли отразиться на развитии ситуации. Тщательной проверке подлежат все версии, каждый значимый факт в показаниях участников или свидетелей, каждое объективное эмпирически допустимое предположение специалиста. Любое обстоятельство, даже если оно, по мнению следователя или эксперта, носит случайный характер, необходимо рассматривать как случай («casus»), оценка которого требует повторения опытов и корректировки хода эксперимента. Ни один параметр, который мог повлиять на механизм образования повреждений, не должен остаться без внимания эксперта. Но, прежде всего, следует воспроизводить наиболее существенные либо спорные, противоречивые и неочевидные обстоятельства, а в качестве основных исходных данных учитывают сведения, документально зафиксированные в материалах дела, и объективные факты, достоверно установленные ранее проведенными специальными исследованиями.
Как и при допросе, сначала следователь предлагает подозреваемому или другому участнику следственного действия рассказать об известных ему обстоятельствах расследуемого события, указать маршрут и место, где будет проводиться проверка. По ходу рассказа он демонстрирует орудия, вещи, предметы обстановки, документы, имеющие отношение для дела, и воспроизводит действия участников преступления, какими он их запомнил. Все пояснения и показ действий должны проводиться в тех местах, где они происходили в действительности. Чем более наглядной для всех участников будет воспроизводимая ситуация, тем больше вероятность того, что и суд признает доказательственную значимость результатов следственного действия.
На этом этапе лицу, чьи показания проверяются, предоставляется полная самостоятельность. Вмешательство эксперта здесь допустимо в минимальных пределах, например, для того, чтобы обратить внимание допрашиваемого на необходимость придерживаться существа дела, исключить в своих показаниях те моменты, которые заведомо не имеет прямого отношения или выходит за рамки предмета следственного действия или предмета деятельности специалиста. Нельзя допускать стихийного развития или превращения следственного действия в своего рода театральное представление, в котором специалист играет роль пассивного зрителя.
Направляя по согласованию со следователем ход следственного действия, эксперт неизбежно оказывает воздействие на других участников. Его действия или вопросы к ним способствуют восстановлению событий в сознании, памяти людей, но иногда могут привести и к активизации воображения и фантазии. Чтобы исключить возможность подобного ненамеренного внушения или подсказки лицу. чьи показания проверяют, свидетелю или другому участнику, даже в случае явной противоречивости или несоответствия его показаний экспертным данным, не следует сразу указывать ему на это несоответствие. После того как рассказ будет закончен, эксперт с разрешения следователя может задать дополнительные или контрольные вопросы, предложить уточнить показания, еще раз продемонстрировать действия. Вопросы должны касаться, прежде всего, наиболее существенных, узловых моментов, относящихся к обстоятельствам, которые предстоит анализировать. С учетом этих вопросов и полученных ответов изменяют обстановку, корректируют условия опытов, участники эксперимента дают дополнительные пояснения и повторно воспроизводят свои действия и т. д.
Неоднократное выполнение опытов в измененных условиях обеспечивает наглядность, гарантирует получение закономерных и достоверных результатов, облегчает их восприятие всеми участниками.
Определяя границы своего вмешательства в ход следственного действия, эксперту надо избегать таких крайностей, как попытка добиться абсолютного тождества моделируемой ситуации с той, которая имела место в действительности, или, наоборот, в создании упрощенных ситуационных построений, в пренебрежении на первый взгляд второстепенными деталями и различиями. В первом случае есть опасность не увидеть главных, существенных характеристик, преувеличить роль отдельных факторов или утонуть в мелочах, а во втором — получить сомнительные, недостоверные результаты. Как и при производстве допроса, в ходе следственного эксперимента и проверки показаний недопустимы наводящие вопросы.
Специалисту надо иметь в виду, что условия эксперимента могут быть изменены не только по указанию следователя или инициативе самого эксперта, но и по обращению подозреваемого (обвиняемого), потерпевшего, свидетелей и понятых. Они вправе потребовать дополнительного их допроса в связи с проводимым следственным действием, предложить провести новые или повторные опыты. Свидетели и понятые при наличии определенных навыков могут сами принять активное участие в эксперименте, не ограничиваясь ролью наблюдателя (Белкин Р. С., Белкин А. Р., 1997).
Если следственное действие связано с передвижением участников, судебно-медицинский эксперт следует за лицом, чьи показания проверяются, и следователем. Избирается такой порядок движения в группе, чтобы специалист мог четко видеть и слышать рассказ, и все, что показывает подозреваемый или свидетель.
Составной частью следственного эксперимента и проверки показаний является осмотр места его проведения, вновь обнаруженных вещественных доказательств и следов. Если в ходе следственного действия группа перемещается, то по мере продвижения специалист по указанию следователя тщательно осматривает каждое место, на которое указывают участники, как на место какого-то этапа расследуемого события. Это необходимо для поиска, процессуального закрепления и изъятия ранее не установленных следов биологического происхождения, предметов, с которыми может быть связано возникновение повреждений, медицинских и иных документов, имеющих значение для дела. Осмотр можно выполнить и после окончания следственного действия, чтобы не нарушать ритм его проведения.
Серьезной ошибкой, которая может существенно отразиться на результатах следственного действия, будет и самостоятельное, без разрешения следователя вмешательство эксперта в ход следственного действия, упоминание сведений, известных ему из материалов дела. Этот вопрос необходимо заранее обсудить со следователем при планировании или на предварительном этапе следственного действия. Все организационные вопросы также решает следователь и при возникновении соответствующих вопросов участники группы должны обращаться к нему.
По окончании следственного эксперимента или проверки показаний следователем составляется протокол, который является основным процессуальным документом, удостоверяющим факты и обстоятельства, установленные в ходе следственного действия. По результатам судебного эксперимента протокол составляет судья. Протокол оформляется с соблюдением требований уголовно-процессуального законодательства (ст. 166, 167 УПК). Эти требования совпадают с требованиями, предъявляемыми к протоколу иных следственных действий.
Во вводной части протокола фиксируется время начала, место, условия, состав участников, основание и цель проведения следственного действия. В описательной части излагаются действия участников, приводится описание технических средств и условий их применения, подробно фиксируется ход эксперимента или проверки, все исходные данные, ситуационные переменные и полученные результаты. Последовательность изложения должна соответствовать ходу эксперимента — сначала приводят результаты осмотра и дают характеристику обстановки места проведения эксперимента на момент прибытия группы, отмечают, на основании чего и каким образом проводилась реконструкция обстановки, излагают содержание опытов, изменение условий и, в заключение, их результаты.
Специалист (эксперт) оказывает помощь следователю в составлении протокола, обеспечивая, прежде всего, точное и достоверное отражение своих действий и результатов опытов, полученных с его участием. Недопустимо излагать в протоколе версии и оценки ситуации, возникающие в ходе самого процессуального действия.
Заключительная часть протокола содержит сведения о времени окончания следственного действия, об использованных дополнительных средствах с их техническими характеристиками, перечисляются дополнения к протоколу (схемы, чертежи, рисунки и т. д.), изъятые предметы, следы и образцы. Здесь же следователь делает отметку об ознакомлении участников с протоколом, фиксирует их заявления и замечания, в том числе о соответствии протокола содержанию следственного действия, и предупреждает участников о необходимости сохранять в тайне данные следственного действия.
Улучшает наглядность, облегчает восприятие и повышает убедительность результатов следственного действия применение для закрепления результатов дополнительных технических средств — фото-, аудио-, кино- или видеосъемки, а также составление схем, рисунков, планов, чертежей, векторограмм и т. д. Основные требования к использованию этих средств — это техническое качество и информативность записей. Они должны быть выполнены таким образом, чтобы максимально подробно и точно отразить условия, ход и результаты опытов. Для этого судебно-медицинский эксперт обращает внимание криминалиста на те этапы и детали эксперимента, которые необходимо зафиксировать. В случаях, если проводится повторный эксперимент или проверка показаний с участием разных лиц, фотосъемку и видеозапись выполняют в одном ракурсе, с одних и тех же точек, с фиксацией одних и тех же эпизодов и ориентиров, а схемы, планы, чертежи изготавливают в одном масштабе. О применении любых технических средств делается отметка в протоколе следственного действия, а полученные документальные материалы рассматриваются как приложения к протоколу.
В основе следственного эксперимента всегда лежит сопоставление, сравнение (показаний, объективных следственных данных, выводов эксперта и т. д.). Когда запущен механизм сравнения, за ним неизбежно следует принятие решения, выбор как минимум из двух возможных вариантов. Но всякое сравнение, а тем более сравнение по аналогии, условно. Поэтому выбор решения во многом определяется тем, насколько объективно и логически точно будет дана оценка результатов следственного действия.
Как было сказано выше, любая модель искусственна уже по своей природе и в большей или меньшей степени отражает субъективное представление следователя, эксперта и других участников эксперимента о реальном событии. В связи с ограниченными возможностями использования количественных методов всегда есть опасность еще большего преувеличения субъективно-оценочного отношения к результатам следственного действия. Так, на оценке специалистом экспериментальных данных не может не сказаться его профессиональный опыт, в том числе опыт участия в процессуальных действиях, принятая в рамках конкретной научной школы система знаний или принципы организации экспертного процесса в учреждении, где работает специалист, и другие факторы. Выражение личной позиции эксперта, несомненно, имеет положительное значение — здесь истоки творчества в его работе. Перефразируя одно по своей сути очень близкое к судебной медицине выражение Норберта Винера, можно сказать, что оценочное мышление привносит в работу специалиста дух секционной, а его отсутствие сравнимо с атмосферой ритуального плача над усопшим.
Однако уголовно-процессуальный закон требует от специалиста ограничить свои личные оценочные суждения, не основанные на конкретных фактах. Для того чтобы результаты следственного эксперимента могли быть встроены в общую схему доказательств по делу, необходимо дать им строго объективную и логически выверенную оценку. Такая оценка предполагает решение следующих вопросов:
Подчеркнув еще раз исключительную прерогативу следователя (суда) в оценке результатов следственного эксперимента, отметим, что главным в работе специалиста являются третий и четвертый из перечисленных пунктов, т. е. определение достоверности результатов опытов и их сопоставление с другими экспертными материалами. Имея в виду эти задачи, разные виды следственного эксперимента можно подразделить на две группы: во-первых, действия, проводимые для проверки уже известных данных, версий следователя (предположений специалиста), и, во-вторых, действия, имеющие целью установление интересующих следствие обстоятельств или их прогнозирование.
Если эксперимент проводился с целью проверки уже установленных фактов или обстоятельств, изложенных в показаниях, заключении эксперта или других материалах дела, то для следствия и суда имеет значение как положительный, так и отрицательный результат следственного действия, т. е. и подтверждение, и опровержение проверяемых фактов или обстоятельств. Однако при этом возникает необходимость определить, с одной стороны, насколько достоверны полученные результаты, и, с другой, можно ли распространить их на реальную криминальную ситуацию.
Оценивая достоверность полученных данных, следователь (в необходимых случаях при поддержке эксперта) должен установить, можно ли считать их закономерным и необходимым следствием развития ситуации в конкретных экспериментальных условиях. Не случайным, а закономерным можно считать такой результат, если в ходе эксперимента были проверены все ситуационно допустимые версии, если анализ проведен с учетом всех существенных для развития ситуации переменных признаков и, наконец, если результат является устойчивым и неизменным, сохраняется при неоднократном проведении опытов в одних и тех же условиях или при изменении не главных, второстепенных характеристик. Если эти требования не выполнены, то нельзя исключить случайного, чисто внешнего сходства или различия моделируемой и реальной ситуаций, а значит результаты эксперимента не могут быть признаны достоверными, и их нельзя использовать в дальнейшем расследовании или экспертных исследованиях.
Если опыты повторялись достаточно большое число раз, и были получены количественные показатели, появляется возможность статистически характеризовать изучаемое явление, построить вариационный ряд, определить значимость различий результатов отдельных опытов, а, значит, получить количественное выражение их достоверности. В подавляющем же большинстве случаев из-за ограничения числа опытов в ходе следственного эксперимента статистические закономерности выявить нельзя и анализируемую ситуацию удается характеризовать только качественно.
Так как модель расследуемой ситуации никогда не тождественна реальной, то, даже будучи достоверными, экспериментальные данные сами по себе обычно не образуют готового решения проблемы. Поэтому на следующем этапе результаты следственного действия должны быть рассмотрены в совокупности с другими материалами дела, их необходимо сопоставить и согласовать с имеющимися (в первую очередь экспертными) доказательствами и, в конечном итоге, определить, насколько результаты опытов можно распространить на реальную ситуацию преступления.
При рассмотрении видов следственного эксперимента практически во всех случаях речь шла о возможности (или невозможности) того или иного явления, процесса, действия, о возможном механизме и условиях образования повреждений, следов и т. д. Следует иметь в виду, что эксперимент дает ответ на вопрос не об истинности или ложности той или иной гипотезы (версии), а лишь о том, имеет ли право на существование рассматриваемая гипотеза применительно к конкретной экспериментальной модели ситуации. Положительный результат эксперимента обосновывает принципиальную возможность какого-либо факта или явления, но вовсе не означает, что это явление имело место в действительности или происходило так, как это установлено в ходе следственного действия. Результаты следственного эксперимента — это всегда результаты ad hoc — т. е. они справедливы лишь для данной ситуации и применительно к конкретным условиям, в которых проводились опыты. Только при равенстве условий доказанная опытным путем закономерность в развитии ситуации допускает, предполагает или, наоборот, исключает возможность подобного ее развития и в действительности (иначе говоря, возможно то, что не противоречит установленной закономерности, и, наоборот, исключается все, что с этой закономерностью не согласуется). Но поскольку экспериментальные условия никогда не будут тождественны условиям, в которых происходило реальное событие, то не следует ожидать и строгих категорических суждений при оценке полученных результатов. Выводы, основанные на опытных фактах, могут быть распространены на имевшее место в действительности событие лишь с определенной долей вероятности. Вероятность здесь выступает мерой возможности.
В зависимости от степени вероятности надо различать формальную и реальную возможность. Формально возможным считается такое развитие события, которое само по себе не противоречит установленным экспериментальным данным, когда результаты эксперимента не исключают, а допускают такое развитие. В отличие от формальной, реальная возможность характеризуется большей вероятностью события за счет наличия дополнительных условий ее реализации. Здесь результаты следственного действия не просто допускают, но предполагают именно такое развитие события, как это происходило в эксперименте. Так, например, если в ходе следственного действия доказано появление токсического вещества в атмосфере помещения при запуске какого-либо оборудования, формально возможным будет считаться возникновение отравления и наступления смерти человека. Однако более вероятным (реально возможным) такой исход можно считать при наличии дополнительных условий — при достижении некоторого порогового значения концентрации токсического агента, наличии у пострадавшего фоновых заболеваний или особой чувствительности организма к токсическому агенту и т. д. Точно так же результаты следственного эксперимента могут быть с большей вероятностью распространены на реальную ситуацию преступления, если они подтверждаются другими материалами уголовного дела или доказано полное совпадение условий, в которых проводился эксперимент и развивалась расследуемая ситуация. По своей доказательности вывод в этом случае будет приближаться к категорическому заключению.
Несмотря на то, что вероятностные предположительные данные не могут быть положены в основу обвинительного заключения и приговора суда, все же нельзя отрицать значение установления степени вероятности (или меры возможности) события. Это важно, прежде всего, для формирования новых следственных версий, определения перспективных направлений расследования или планирования экспертных исследований.
В противоположность позитивному варианту решения (обоснованию возможности) исключающий вывод, т. е. суждение о невозможности какого-либо обстоятельства или события, носит более жесткий, категоричный характер, свидетельствует о том, что события не было в действительности или оно происходило не так, как было определено исходными данными. Как правило, дополнительной оценки с точки зрения вероятности такой результат не требует. Разумеется, это справедливо, если результаты эксперимента достоверны и условия его проведения совпадают с условиями, в которых происходило расследуемое событие, т. е. если нет сомнений в истинности показаний участников события, экспертных заключений и других материалов, которые были положены в основу следственного действия. Например, если экспериментом проверяются физические способности человека совершать какие-либо действия или объективная возможность восприятия им какого-то явления, оценка отрицательных результатов опытов усложняется, поскольку в этом случае нельзя исключить субъективный фактор нежелания человека сообщить следствию о своих действительных способностях.
Таким образом, задача эксперта при оценке результатов следственных действий, проводимых для проверки каких-либо обстоятельств, состоит в том, чтобы определить, можно ли считать условия постановки опытов корректными, их результаты достоверными, насколько полученные результаты совпадают или не совпадают с данными других материалов дела (например, с выводами экспертизы), соответствуют или противоречат они другим ранее достоверно установленным экспертизой фактам и какова вероятность того, что расследуемое событие происходило в действительности именно так, как это установлено экспериментом.
Важным элементом оценки является решение вопроса о степени сходства или значимости различий условий и результатов следственного действия с условиями и исходом самого события преступления. По поводу необходимости проведения следственного действия в аналогичных или близких к реальным условиях сказано выше. При правильном планировании и организации эксперимента (проверки показаний), как правило, удается решить этот вопрос. Сложнее с результатами. Иногда приходится сталкиваться со случаями, когда минимальные различия сравниваемых ситуаций (например, разница в пределах 20—30 градусов между направлением подлинного раневого канала в теле потерпевшего и направлением предполагаемого экспериментального ранения) однозначно и категорично трактуются как свидетельство невозможности причинения повреждения в заданных условиях. При этом следователь и эксперт нередко не задумываются о том, насколько существенны эти различия. К сожалению, в большинстве случаев для оценки результатов следственного эксперимента, как было сказано выше, не может быть использован математический аппарат теории вероятности. Поэтому в такой не очевидной ситуации необходимо повторить опыты, изменить условия их проведения, попытаться реконструировать ситуацию при минимально доступных условиях, по согласованию со следователем обратить внимание участников эксперимента на противоречие или частичное несовпадение их показаний с данными судебно-медицинской экспертизы и предложить им самим объяснить это противоречие. Иногда же специалистам приходится ориентироваться на свой личный профессиональный опыт, известные в судебной медицине статистические закономерности. Когда же достоверность установленных различий результатов нельзя оценить объективно, следует отказаться от решения поставленных вопросов.
В отличие от проводимых с целью проверки и уточнения уже имеющихся в распоряжении следствия данных, вторая группа следственных действий проводится для установления каких-либо обстоятельств, в том числе новых для следствия. Если никаких новых данных в ходе проверки показаний или следственного эксперимента не получено, то результат, а точнее отсутствие результата, представляет интерес только для планирования новых следственных или экспертных действий (здесь какой-либо оценки итогов процессуального действия не требуется). В случае же положительного результата, полученные новые данные составляют содержание проверяемого факта или обстоятельства, дают ответ на вопросы, как, каким образом происходило расследуемое событие. Сами по себе эти данные логической оценки также не требуют. Полученная новая информация сопоставляется с другими известными по делу фактами и используется при проведении экспертных исследований для решения поставленных перед экспертом вопросов. Например, в ходе следственной проверки обстоятельств причинения колото-резаного ранения обвиняемый может продемонстрировать позу и взаиморасположение участников, уточнить направление удара ножом. Полученные данные сопоставляются с результатами ранее проведенных исследований, что позволяет следователю оценить достоверность показаний, а эксперт получает дополнительное обоснование или подтверждение сделанных выводов.
Судебно-медицинскому эксперту при этом необходимо сопоставить эти данные с результатами выполненных по делу специальных исследований и экспертиз. При их полном совпадении достаточна констатация самого этого факта. Выявленные противоречия должны быть объективно зафиксированы и оценены критически, для чего следователь или суд проводят дополнительные допросы и очные ставки, следственную проверку с участием других лиц. предъявляют имеющиеся доказательства.
Результаты следственного эксперимента, как и любого иного процессуального действия, не могут считаться критериями оценки истинности экспертного заключения. Это лишь средство проверки и уточнения фактических данных, результаты которого могут рассматриваться как основание для назначения и проведения дополнительной или повторной экспертизы.
Нельзя не согласиться с И. А. Гедыгушевым (1999) в том, что «правильно организованная деятельность судебного медика в следственных мероприятиях . . . служит важной гарантией всесторонности и полноты исследований, обеспечивает умелую подготовку материалов для назначения судебно-медицинской экспертизы и, в конечном счете, в немалой степени способствует успеху расследования. И наоборот — непривлечение судебного медика, равно как некачественное выполнение им своих профессиональных обязанностей в следственных действиях нередко создает условия для возникновения следственных ошибок». Значение участия судебного медика в следственном эксперименте состоит в том, чтобы исключить или, по крайней мере, минимизировать ошибку при последующих ответах на вопросы следствия или получить дополнительное подтверждение уже высказанных суждений. Как показывает практика, причина многих экспертных ошибок — в оторванности специалиста от конкретных обстоятельств дела при формулировке выводов. Участвуя в следственном эксперименте, судебно медицинский эксперт своими специальными познаниями активно вторгается в ход следствия, тем самым устраняя разрыв между экспертизой и расследованием в целом.
Поскольку для моделирования и реконструкции условий причинения повреждений потерпевшему в качестве объектов могут использоваться не только искусственные макеты, но и естественные аналоги, например, трупы-биоманекены, необходимо сказать еще об одной проблеме, — о проблеме правовой допустимости научных или научно-практических экспериментов в судебно-медицинской практике вообще и в ходе производства следственных действий в частности.
Экспериментирование представляет собой один из общих научных методов, используемых в судебной медицине и в экспертной практике. Суть эксперимента состоит в опытной чувственно-предметной деятельности по воспроизведению объекта исследования, отдельных его свойств или по проверке конкретной гипотезы (версии). Законодательно регулируются не все, а только отдельные виды экспериментов в медицинской практике, в частности исследования с привлечением человека в качестве объекта эксперимента, поскольку они сопряжены с необходимостью соблюдения прав и законных интересов личности.
Базовой законодательной нормой, регулирующей проведение экспериментов с использованием тела человека, является ст. 43 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан. Данной статьей допускается проведение биомедицинских исследований и лабораторных экспериментов в учреждениях государственной или муниципальной системы здравоохранения и одновременно говорится о том, что любое биомедицинское исследование с привлечением человека в качестве объекта может проводиться только после получения письменного согласия гражданина. Помимо этого, возможность проведения эксперимента как самостоятельного процессуального действия предусмотрена ст. 181 УПК.
В практической экспертной работе нередко проводятся экспертные или следственные эксперименты с использованием биологических трупных тканей и трупов в качестве имитаторов или биоманекенов. Приведенное выше общее положение закона, призванное обеспечить гарантии прав и свобод человека, вероятно, не может быть автоматически и в полной мере распространено на использование трупных тканей и трупов (биоманекенов) в экспериментальных целях. В то же время до 1995 г. ни одним другим законодательным актом этот вопрос не регламентировался.
Иная правовая ситуация сложилась после принятия Федерального закона «О погребении и похоронном деле» (1995) и введения в действие нового Уголовного кодекса РФ (1996). Статьей 5 закона «О погребении и похоронном деле» введена норма о достойном отношении к телу человека после его смерти — о волеизъявлении умершего, в частности о его согласии или несогласии быть подвергнутым патологоанатомическому исследованию, на изъятие органов и тканей из его тела. И хотя использование трупа или частей трупа в экспериментальных исследованиях прямо не упоминается в качестве предмета волеизъявления лица о достойном отношении к его телу после смерти, вполне возможно предположить постановку вопроса о правомерности использования трупа в экспериментальных целях в судебном порядке и о наличии в действиях экспериментатора, будь то следователь или эксперт, состава преступления, предусмотренного ст. 244 УК РФ. Указанная норма является новой для уголовного законодательства России и предусматривает ответственность за надругательство над телами умерших людей.
Цель введения этой статьи, как она сформулирована в комментариях к УК РФ, — охрана уголовно-правовыми средствами общественной нравственности, защита «эмоциональной сферы» граждан. Но даже в разных изданиях комментариев дается разное толкование понятия «надругательство». Так, согласно комментариям под редакцией генерального прокурора и председателя Верховного Суда Российской Федерации (1997) «надругательством над телами умерших является любое действие (!) в отношении захороненных или временно не захороненных человеческих останков...» за исключением «...действий, совершенных в соответствии с законом в целях, одобряемых обществом».3 Поскольку ни одним законом использование трупа или трупных тканей в экспериментальных целях не предусматривается (но и не исключается!), остается только понять, одобряет ли это само общество? В другом варианте комментариев, под редакцией заместителя председателя Верховного Суда (2000) еще более расширенно трактуется понятие надругательства над телом умершего. В него включается не только «глумление над не захороненным трупом человека», но и «его повреждение или уничтожение».
Субъективная сторона этого преступления — вина в форме прямого умысла. Иными словами, человек может быть признан виновным по ст. 244 УК в том случае, если он осознает, что глумится над телом умершего или повреждает и уничтожает его. Понятно, что даже предположение не только прямого, но и косвенного умысла в действиях следователя или эксперта в отношении надругательства над телом умершего лишь на основании факта использования биоманекена в экспериментальных целях полностью абсурдно. Однако это вовсе не предопределяет решение судом возможного правового иска в случае, если кто-либо инициирует проведение следственной или судебной проверки законности использования трупа и добьется возбуждения уголовного дела по ст. 244 УК. Поэтому вопрос использования биоманекена, трупных тканей должен стать предметом обсуждения при подготовке к эксперименту. При этом можно руководствоваться следующими правовыми нормами.
В соответствии со ст. 39 ЗГСЭД государственное судебно-экспертное учреждение вправе ходатайствовать перед судом, судьей, органом дознания, лицом, производящим дознание, следователем или прокурором о получении по окончании производства по делам предметов, являвшихся вещественными доказательствами, для использования в экспертной, научной и учебно-методической деятельности. Несмотря на то, что труп и его части не относятся к категории вещественных доказательств, подобный порядок согласования вполне можно считать не только допустимым, но и оптимальным при необходимости производства экспериментов с использованием биоманекена или частей трупа в качестве имитаторов.
Если в производстве судебной экспертизы или следственного действия участвует специалист, являющийся должностным лицом экспертного учреждения, в своей работе, помимо федерального законодательства, он руководствуется и ведомственными нормативными правовыми документами. Как известно, действовавшими до недавнего времени «Правилами судебно-медицинской экспертизы трупа» допускалась передача трупа, не взятого для погребения, для научных или учебных целей (п. 10.6.4). В этих целях труп мог быть использован или самим экспертным учреждением или органом, осуществляющим расследование. Передача трупа и его использование в научных, учебных или экспертных целях, согласно «Правилам», также возможна только при наличии заявки соответствующего учреждения и письменного разрешения лица или органа, назначившего экспертизу (исследование) трупа. Поэтому следует считать процессуально грамотным вынесение обоснованного постановления следователя или определения суда о производстве следственного эксперимента, в случае необходимости, с использованием биоманекена или трупных тканей.
Вместе с тем, на наш взгляд, отсутствие четкого государственного законодательного регулирования обозначенной проблемы осложняет судебно-медицинскую экспертную деятельность. К сожалению, она практически не затронута в Федеральном законе «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (2001). Медицинской общественности следует добиваться законодательной регламентации этой проблемы путем внесения изменений в вышеупомянутый закон о ГСЭД, где должны найти определение такие понятия, как научный или экспертный медицинский (судебно-медицинский) эксперимент, биологический объект медицинского эксперимента, биоманекен, экспериментальное повреждение.
1 Это не исключает возможность получения уже в ходе следственного эксперимента новых фактических данных, которые требуют закрепления иными следственными действиями.
2 Приказ не действует с 2001 г.
3 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Ю. И. Скуратова и В. М. Лебедева. М., 1996. С. 832.
